История Сибири. От Ермака до Екатерины II - [9]
Та роль, которую играло в европейской части России передовое дворянство, в Сибири выпала на энергичное купечество и нарождающуюся буржуазию — в этом состоит одна из особенностей исторического развития на Сибирской земле. И эта особенность не укрылась от проницательного взгляда Словцова. Недаром вопросам торговли, деятельности купечества историк уделяет в «Историческом обозрении Сибири» особенно пристальное внимание.
Петр Андреевич Словцов в дальнейшем стал действительным статским советником. А созданием своего «Исторического обозрения Сибири» он совершил настоящий духовный подвиг, внес непереоценимый вклад в духовную жизнь Сибири, в развитие сибирской историографии. Нужно сказать, что деятельность П.А. Словцова как бы предвозвестила и интеллектуальный всплеск рода Словцовых — например, его внучатый племянник И.Я. Словцов (1844–1907) хорошо известен в Сибири как разносторонний ученый-натуралист, краевед, крупный педагог, автор многих научных работ. Он родился в Тюмени, многие годы проводил там свои научные изыскания…
Иван Мартынов, Михайло Сперанский, Петр Словцов — они, как три богатыря, поныне здравствуют в насыщенном, беспокойном, напряженном, динамичном, животворном пространстве отечественной культуры! Видно, родители за будущее Ивана, Михайлы и Петра молились неустанно и зело усердно с их младенческих лет… М.М. Сперанский, И.И. Мартынов в течение всей жизни переписывались с П.А. Словцовым, их переписка, вызванная глубокими душевными потребностями каждого из друзей, разумеется, не носила формального характера. Сперанский, например, всегда, как мог, старался принимать участие в судьбе своего не только талантливого, смелого и вольнодумного, но одновременно и кроткого, влюбленного в Сибирь друга. В духовной семинарии друзья, отдавая должное изучению многих наук, одновременно постигали ценность человеческих взаимоотношений, дорожили бескорыстной, сердечной дружбой. Освоение же наук шло не без оттенка юмора. «В Главной семинарии мы попали к одному такому учителю, — вспоминал позднее Сперанский, — который или бывал пьян, или, трезвый, проповедовал нам Вольтера и Дидерота».
Из Петербурга, окончив семинарию, Словцов возвращался в Тобольск с неистребимой жаждой деятельности на благо родной земли… Ему еще не раз придется преодолевать расстояние между Тобольском и Петербургом то с окрыляющей надеждой, то с невыносимо горьким разочарованием. На этот раз молодой Петр Словцов, как и его земляк Лев Земляницын, был окрылен, весел, полон уверенности в своих силах, желания по-настоящему, от души потрудиться во имя сибиряков, милой Сибири. За ним была репутация ярко одаренного человека, мыслящего, стойкого в своей вере христианина!
Самостоятельную жизнь в Тобольске он начинает с преподавания в духовной семинарии философии и красноречия. Он чувствует себя уверенным. И его совершенно не смущает, что тобольчан несколько шокируют его белая шляпа и модная одежда. Но ведь кто-то же должен знакомить молодую сибирскую столицу с нравами, модой, утверждающимися в еще более молодой столице Российской империи!
Священнослужитель-белец Петр Словцов не отказывается от выступлений с проповедями перед жителями Тобольска в белокаменном Софийском соборе, прекраснейшем во всей Сибири. Открытость, сердечность молодого Словцова, блестящее владение живым словом быстро снискали ему признательность, уважение среди прихожан, семинаристов и товарищей.
Проповеднические выступления П.А. Словцова в Тобольске продолжались недолго, завершились большим скандалом, повлиявшим на всю дальнейшую судьбу будущего историка. В проповеди, произнесенной в день рождения Екатерины II 21 апреля 1793 года, Словцов резко говорил о тех, кто любыми способами стремился пробраться к вершинам власти. Проповедник пренебрежительно отзывался о наградах на груди чиновников: «…сии звезды и кресты суть искусственные насечки, доказывающие только то, что мы имеем художества». Но настоящий скандал вызвала другая проповедь — ее Словцов произнес в утренние часы 10 ноября 1793 года в Софийском соборе. Некоторые места проповеди духовное начальство восприняло как чрезмерно вольные, представляющие опасность для государственных устоев. На выступлении молодого священнослужителя присутствовал и наместник Тобольского наместничества А.В. Алябьев — отец будущего композитора А.А. Алябьева. После выступления Словцова наместник не просто обеспокоился, а попросил, чтобы ему доставили текст, с которым проповедник обратился к прихожанам (отец композитора был несколько туговат на ухо и не все расслышал). А.В. Алябьев, познакомившись с текстом проповеди, долго раздумывал, а затем все-таки счел необходимым обратиться с пространным письмом к генерал-прокурору А.Н. Самойлову в Санкт-Петербург, изложив собственное отношение к выступлению 26-летнего проповедника. В письме Алябьева к главе российской Фемиды были, в частности, и такие слова о проповеди Словцова: «…Я усмотрел в ней многое, по понятию моему, противное высшей власти и непозволительное говорить верноподданному Ея Императорского Величества…»
А проповедь, в которой была усмотрена страшная крамола не только одним тобольским наместником, Словцов произносил в тот день, когда в соборе происходил молебен в связи с бракосочетанием царского наследника Александра Павловича. Среди слов, произнесенных в Софийском соборе Петром Андреевичем, конечно, были такие, которые просто не могли остаться незамеченными, не привлечь к себе внимания. Эти слова звучали резко и вызывающе. «Тишина народная есть иногда молчание принужденное, продолжающееся дотоле, пока неудовольствие, постепенно раздражая общественное терпение, наконец не прервет оного. Если не все граждане поставлены в одних и тех же законах, если в руках одной части захвачены имущества, отличия и удовольствия, тогда как прочим оставлены труды, тяжесть законов или одни несчастия, то там спокойствие, которое считают залогом общего счастья, есть глубокий вздох, данный народу тяжким ударом; то спокойствие следует из повиновения, но от повиновения до согласия столь же расстояния, сколь от невольника до гражданина. Еще прибавим, что целый народ не был искони ни в чем единодушен, разве в суеверии и заблуждениях политических». Текст этой, как и других проповедей Словцова, намного позже был опубликован в издании «Чтения в императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете» (М.,1873. Кн. 3).
В конце XIX века правительство Российской империи занималось организацией важной для мусульман религиозной практики – паломничества к святым местам, хаджа. Таким образом власть старалась взять под контроль мусульманское население России, интегрировать его в имперское пространство, а также расширить свое влияние в соседних странах. В 1920-е годы советская власть восстановила имперскую инфраструктуру хаджа. Хотя с усилением ксенофобских тенденций в 1930-х хадж был свернут, влияние СССР на Ближнем Востоке во многом опиралось на остатки прежней инфраструктуры.
Утраченное время. Как начиналась вторая мировая война. Сокращенный перевод с английского Е. Федотова с предисл. П. Деревянко и под редакцией О. Ржешевского. М., Воениздат, 1972 г. В книге известного английского историка подробно анализируются события предвоенного периода. На основании архивных документов, мемуаров видных государственных и политических деятелей, а также материалов судебных процессов над военными преступниками автор убедительно вскрывает махинации правящих кругов западных держав, стремившихся любой ценой направить гитлеровскую агрессию против СССР. Автор разоблачает многие версии реакционной историографии, фальсифицирующей причины возникновения второй мировой войны.
В числе государств, входивших в состав Золотой Орды был «Русский улус» — совокупность княжеств Северо-Восточной Руси, покоренных в 1237–1241 гг. войсками правителя Бату. Из числа этих русских княжеств постепенно выделяется Московское великое княжество. Оно выходит на ведущие позиции в контактах с «татарами». Работа рассматривает связи между Москвой и татарскими государствами, образовавшимися после распада Золотой Орды (Большой Ордой и ее преемником Астраханским ханством, Крымским, Казанским, Сибирским, Касимовским ханствами, Ногайской Ордой), в ХѴ-ХѴІ вв.
Одними из первых гибридных войн современности стали войны 1991–1995 гг. в бывшей Югославии. Книга Милисава Секулича посвящена анализу военных и политических причин трагедии Сербской Краины и изгнания ее населения в 1995 г. Основное внимание автора уделено выявлению и разбору ошибок в военном строительстве, управлении войсками и при ведении боевых действий, совершенных в ходе конфликта как руководством самой непризнанной республики, так и лидерами помогавших ей Сербии и Югославии.Исследование предназначено интересующимся как новейшей историей Балкан, так и современными гибридными войнами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Когда мир затаил дыхание…Прошло уже более 25 лет с окончания холодной войны, возраст целого поколения. Она началась более 75 лет назад, в 1944 — задолго до того как последние выстрелы Второй Мировой эхом разнеслись по пустошам Восточной Европы — с жестокой гражданской войной в Греции. Линии фронтов больше не рисуют, но они сохраняются в таких конфликтных зонах как Ирак, Сирия, Сомали и Украина. В эру массового производства АК-47 и ICBM, одной из таких горячих точек была Куба.Возможно, не с точки зрения потерь, а с точки зрения престижа и положения в мире, вторжение в заливе Свиней в 1961 г.