История шпионажа времен второй Мировой войны - [18]

Шлабрендорф чувствовал себя не в своей тарелке, стремясь довести цель своей миссии в Великобританию до Черчилля. В конце концов, Шлабрендорф был немцем, но не англичанином, и выходило так, что он, по сути, предавал правительство своей страны. На встрече с Черчиллем в его идиллическом загородном доме он начал беседу со слов: «Сэр, я хочу, чтобы вы поняли, что я не нацист. Я — патриот». Широкая улыбка осветила ангелоподобное лицо Черчилля, и тот ответил: «Я тоже».

Как позже вспоминал Шлабрендорф, он заявил Черчиллю, что «внезапное начало войны неизбежно» и что начнется она нападением на Польшу, и не важно, какие усилия должны быть предприняты для ликвидации кризиса.

«Более того, — продолжал посланник оппозиции Германии, — я порекомендовал ему, что сближение сейчас Англии и России было бы весьма уместным, ибо Гитлер, заключив договор со Сталиным, может гарантировать себе спокойствие в тылу».

Но Черчилль ровным счетом ничего не мог предпринять, заполучив подобную информацию. Миссия Шлабрендорфа провалилась.

Но стоило войне на самом деле начаться, как Уайтхолл в конце концов встряхнулся, решив использовать беспрецедентные возможности, которыми столь длительное время пренебрегал. Остер окольным способом через голландцев из самого сердца абвера предоставлял весьма важную информацию, а Лондон даже не предпринял реальной попытки установить надлежащую связь между своими разведывательными службами и важнейшим источником, организованным Остером и некоторыми его коллегами и друзьями. Теперь Стивенс и Бест в Голландии получили наставления установить контакт с немецким антинацистским подпольем. А немцы-антифашисты, до сих пор игнорируемые Великобританией, теперь стали играть важную роль в стратегических расчетах правительства Чемберлена. Уайтхолл полагал, что угроза войны, столь решительно отклоняемой германскими оппозиционерами, позволит им отстранить Гитлера от власти и покончить с войной еще до ее начала.

Сам Чемберлен через оппозиционеров адресовал примирительное заявление к немцам, пытаясь убедить их, что Великобритания не возложит на них ответственность за деяния Гитлера, если тот окажется ими свергнут. План этот зашел так далеко, что даже был назначен день начала его практического осуществления. Заговорщики должны были поднять восстание в Германии в начале ноября 1939 года, ликвидировать Гитлера, свергнуть его режим и заключить мир с Западом. Существовало несколько вариантов плана заманить фюрера в засаду, и в принципе вроде не было помех, чтобы покончить с войной уже к Рождеству.

Увы, Великобритания и немецкие заговорщики были теперь уже не одни. Как раз тогда, когда Великобритания решилась наконец иметь дело непосредственно с заговорщиками, на заднем плане возникла зловещая тень Рейнхарда Гейдриха. Он был в общих чертах информирован о планах оппозиционеров, но на данном этапе не располагал всеми деталями, необходимыми для нанесения решительного удара. Да и с пропагандистской точки зрения тоже было не совсем уместным выставить на всеобщее обозрение столь высокопоставленных оппозиционеров и тем самым развеять миф о монолитном германском единстве.

Гейдрих поэтому решил нанести удар по заговору косвенно, избрав целью британскую секретную службу, которая этот заговор спонсировала. О существовании организации Беста и характере британских операций в Голландии Гейдриху было известно во всех деталях еще годом ранее после признаний Вальдемара Пётша в Дании.

Немцы располагали и дополнительной информацией о Стивенсе и Пётше из неожиданного источника: от Ричарда Протце, выдающегося экс-главы III отдела абвера. Протце было уже под семьдесят, когда адмирал Канарис решил отправить его на покой, но уговорил его обосноваться в Голландии и коротать жизнь на свою пенсию там, между делом шпионя за британскими агентами. Таким образом, в 1938 году «Дядя Рихард» перебрался в Вассенар, к северу от Гааги, якобы представляя там немецкие государственные железные дороги.

Как-то летом 1939 года «Дядя Рихард», выглянув из окна своей виллы, увидел на улице незнакомого ему человека. Когда он в течение нескольких следующих дней увидел его несколько раз снова, то решил пригласить его зайти. Этот непонятный тип оказался голландцем по имени Вальбах. Он доверительно сообщил Протце, что, мол, да, он действительно британский агент, работающий на Стивенса и Беста. Вальбах оказался полноватым мужчиной с крупной головой и проницательным взглядом. Судя по всему, он желал кому-то продаться.

«Сколько вам платят британцы? — поинтересовался Протце, и, когда Вальбах признался, что 700 гульденов в месяц, немец сделал ему предложение: — Я заплачу вам еще 800 в дополнение к тому, что вы получаете от них. Ваша работа будет состоять в том, чтобы держать меня в курсе о британской секретной службе здесь, в Голландии».

Вскоре Вальбах назвал Стивенса как главу Континентальной секретной службы, а Беста — руководителем военной разведки. Вальбах поставлял сведения регулярно и аккуратно, и Канарис объявил обо всем сотрудникам абвера: «Думаю, «Дядя Рихард» пробрался в британскую секретную службу. Он шлет мне потрясающие отчеты из тех мест». Среди контактов Беста был робкий, небольшого роста немец, представившийся доктором Францем и беженцем из рейха. Бест вначале не очень-то доверял этому доктору Францу уже хотя бы потому, что тот был подозрительно словоохотлив, но та уйма информации, которую доктор дал о вермахте, оказалась верной.