История шпионажа - [37]

Джуди было предоставлено последнее слово, в котором она сказала: «Меня бы посадили, даже несмотря на 10-тысячный штраф, ожидающий меня в Нью-Йорке. Они знают, что я ограничена в средствах, и хотят сломать меня в тюрьме. Но я не сломаюсь. В газетах писали, что за время суда я стала истеричкой. Я никогда не была и не буду ей. Я думаю, что меня лишили честного суда в этом верном власти городе». Затем Джуди обвинила прессу в том, что она «ужасно» рассказывала о суде, и сказала, что обвинение может «радоваться своей пирровой победе».

Если вспомнить героев греческой мифологии, то Джуди сейчас плыла от Харибды к Сцилле. Закончился вашингтонский процесс над ней, но впереди ее ждал суд в Нью-Йорке, на котором вторым подсудимым был Губичев. После возвращения домой она подверглась испытанию славой. Репортеры охотились за ее интервью, а пресса предлагала 5 тысяч долларов за право напечатать ее историю.

Куда бы она не шла, ее везде узнавали, и она сказала Бертраму: «Я готова застрелиться — я даже не могу спокойно выйти на улицу». В семье Коплон тоже сгущались тучи. Жена Бертрама, Ширли Сидман Коплон, не любила свою золовку. Один из микрофонов ФБР записал, что Ширли, узнав об аресте Джуди, сказала мужу: «Это скорее всего правда, иначе они бы ее не арестовали». Услышав это, Бертрам назвал жену болтушкой и посоветовал остаться во Флориде, откуда она и звонила.

Джуди не обсуждала свои проблемы с семьей, поэтому ФБР, которое все еще прослушивало ее дом, смогло записать только ее телефонные разговоры с адвокатом. Суд в Нью-Йорке должен был начаться только 24 января 1950 года, но Палмер принимал участие в предварительных слушаниях, которые должны были решить, были ли законны свидетельства обвинения, строившиеся на записях подслушивающих устройств.

Адвокат назвал жучки «грешным плодом» и сослался на письмо Дж. Эдгара Гувера, написанное в 1940 году для «Гарвард ло ревью», где автор называл подслушивание «устаревшим и неэффективным методом», который представлял собой «барьер для развития других методов расследования».

Палмер был разочарован, узнав, что все телефоны прослушивались агентами ФБР. «Мне нужны имена всех агентов», — сказал он. Еще больше он расстроился тогда, когда на суде всплыли некоторые из его разговоров. Один из агентов заявил, что Палмер назвал ФБР «непристойным словом». Во время другого разговора он сказал Джуди: «От этого судьи не дождешься честного суда» (сказано о федеральном судье Сильвестре Райане, председательствующем на суде в Нью-Йорке).

После сенсационных слушаний в Вашингтоне суд в Нью-Йорке был практически концом всего дела. Здесь, конечно, привлекал внимание Губичев, но он ни разу не выступил сам. Померанц, бывший советник США, который помогал собрать обвинения против нацистов на Нюрнбергском процессе, блестяще отстаивал своего подзащитного, но его сдерживал контроль советских властей. Губичев, как и полковник Абель в 1957 году, ни разу не выступил перед судом. Рядом с ним был Юрий Новиков, второй секретарь посольства СССР. Померанц хотел, чтобы Губичев предстал перед судом, помня о том, что у присяжных появляются сомнения, если обвиняемый не сам возражает против предъявляемых ему обвинений. Померанц также чувствовал, что Губичев, благодаря своим личным качествам, станет выгодным свидетелем. Новикова убедить не удалось, и он попросил Померанца сосредоточиться на технике расследования, применяемой ФБР.

Сам Губичев был то зол, то шутлив. 4 марта 1950 года он спросил, не будет ли отмечаться первая годовщина его ареста. В другой раз, когда его спросили в суде, что у него в сумке, он ответил: «Бомба». Но когда Померанц пытался еще раз вернуть на сцену суда любовные отношения, Губичев самодовольно сказал ему: «Вы хороший адвокат, но вы слишком наивны. Вы думаете, что в США есть правосудие?»

Самым драматичным моментом суда в Нью-Йорке стали не свидетельские показания, в которых в основном повторялось то, что было сказано в Вашингтоне, а конфликт между клиентом и адвокатом. В делах об организации заговоров между адвокатами обвиняемых обычно нет трений. Но в этом случае между защитниками была «глубокая патологическая враждебность». Даже на предварительных слушаниях Палмер заявлял, что он и Померанц были на «противоположных полюсах». Померанц, раздраженный тем, как Палмер опрашивает свидетелей, однажды сказал ему: «Вы ведете себя как осел». Ответ Палмера был прост: «Заткнись». Подобные препирательства продолжались во время всех заседаний и, естественно, ничего хорошего для защиты не сделали.

Более неприятным для Джуди стало ухудшение отношений между ней и Палмером, которое привело к тому, что в феврале она отказалась от его услуг. Вскоре после начала суда Джуди, нервничающая из-за того, что ей грозило более серьезное наказание, поспорила с Палмером о методе ее защиты. Они какое-то время не разговаривали. Палмер защищал Джуди так, как если бы ее не было в зале суда, а Джуди не обращала на него внимания.

Судья Райан вел закрытые заседания, чтобы дать Джуди и Палмеру возможность помириться, но однажды она обвинила Палмера в том, что он ругается в присутствии журналистов, бьет ее.