История шифровального дела в России - [39]

Именно принц Конти в течение двенадцати лет заведовал секретной перепиской короля, причем лицам, получившим право вести такую переписку, заявлялось, чтобы они всегда считали ее главным для себя руководством, а предписания министров — делом второстепенным.

Преподанные русскими уроки дешифрования переписки Шетарди не прошли для французов даром. Посланцы Людовика XV по приезде в Петербург были буквально нашпигованы шифрами и тайными бумагами. Самому Дугласу разрешалось отправить в Париж только одно шифрованное письмо. При этом он должен был перед шифрованием закодировать сообщение с помощью жаргонного кода. Поскольку по заготовленной заранее «легенде» Дуглас приехал в Россию как торговец мехами, то ему необходимо было интересоваться в первую очередь этим видом коммерции. Соответственно и шифр был составлен с учетом этого обстоятельства. Так, его условный код содержал такие замены: усиление влияния австрийцев обозначалось как «рысь в цене», где канцлер А. П. Бестужев–Рюмин был «рысью», ослабление влияния австрийцев кодировалось как «соболь падает в цене», «чернобурой лисицей» именовался посол Англии в России Вильямс Генбюри, выражение «горностай в ходу» означало усиление противников австрийской партии. Ключ от шифра де Бомон прятал в подошве собственного башмака. Уже в период пребывания французских агентов в Петербурге в силу определенных обстоятельств Конти отказался от дел и, согласно воле короля, передал все корреспонденции и шифры старшему королевскому секретарю по иностранным делам Терсье, с которым и привелось д'Эону вести большую часть секретной переписки из Петербурга.

При отправлении французских агентов в Петербург им было дано задание ознакомиться с внутренним положением России, с состоянием ее армии и флота, с ходом русской торговли, с расположением различных партий и отдельных придворных лиц к императрице. Особенно французов интересовал вопрос о степени доверия, каким пользовались у императрицы канцлер Бестужев–Рюмин и вице–канцлер Воронцов, о фаворитах императрицы и о том влиянии, какое они имеют на министров. Некоторые задания касались специально д'Эона. Ему, в частности, поручалось войти в непосредственные отношения с самой Елизаветой Петровной и попытаться установить прямую корреспонденцию между ней и Людовиком XV. Отправляя д'Эона в Петербург, и король и принц рассчитывали прежде всего на помощь со стороны русского вице–канцлера М. И. Воронцова, обнаруживавшего, в противоположность А. П. Бестужеву–Рюмину, свои постоянные симпатии к французскому двору. Ему первому представилась «девица» д'Эон как племянница кавалера Дугласа.

Миссия Дугласа и д'Эона де Бомона завершилась успешно и больше всего потому, что у самих руководителей русской политики появились основания для сближения с Францией. Д'Эон успел до такой степени расположить русскую императрицу в пользу французского короля, что она написала Людовику XV самое дружелюбное письмо, изъявляя желание насчет посылки в Россию из Франции официального дипломатического агента. Вскоре французским поверенным в делах при русском дворе был назначен кавалер Дуглас, а д'Эон, в звании секретаря посольства, был дан ему в помощники.

В 1757 г. в Петербург прибыл официальный посол Франции маршал де Л'Опиталь. Однако д'Эон продолжал выполнять свою секретную миссию. Тому есть документальные подтверждения. В опубликованном в свое время седьмом томе Архива графа Воронцова имеются письма к нему Терсье. В одном из этих писем, от 15 сентября 1758 г., Терсье просит Воронцова призвать к себе д'Эона и сжечь в его присутствии как прежнее письмо Терсье, «купно с приложенными двумя цифирными ключами, так и сие, дабы он мог о том меня уведомить. Именем королевским наперед сего сообщенное Вам есть собственно его секрет, и Его Величество не сомневается, что Ваше сиятельство оной так свято хранили, как я вас о том просил. Я прошу господина д'Эона, чтоб он ко мне отписал о том, что Вашему сиятельству по сему учинить угодно будет». В то же время в письме д'Эону от 16 сентября Терсье писал, что секретная переписка его с Воронцовым относилась к Курляндским делам, но что теперь дальнейшее ее ведение бесполезно, так как «господин граф Брюл негоциацию в России производит, чтобы герцогство курляндское дано было саксонцу принцу Карлу»[87].

Более чем через двадцать лет после этого, в 1779 г., д'Эон, который много лет состоял тайным агентом короля, но к тому времени потерял его доверие, вознамерился предать огласке секретную переписку Людовика XV. Король потребовал от д'Эона выдачи находившихся у него секретных бумаг. Д'Эон упорствовал. Для переговоров с ним в Лондон, где пребывал бывший тайный агент, направили знаменитого писателя Бомарше. После многих скандалов, получивших широкую огласку, д'Эон, за условленное денежное вознаграждение, согласился выдать Бомарше секретные бумаги.

В том же 1779 г. в своем письме к министру иностранных дел Франции графу Верженю д'Эон поведал ему обстоятельства передачи секретных документов Бомарше. При этом он подробно рассказал о переданной им в том числе книге Монтескье «L'Espit des Lois». Переплет этой книги состоял из двух картонных листов, между которыми были вложены секретные бумаги. Картон переплета был обтянут телячьей кожей, края которой подклеили бумагой ,с мраморным узором. Переплетенную таким образом книгу положили на сутки под пресс, после чего переплет получил такую плотность, что никакой переплетчик не в состоянии был догадаться, что между картонными листами заделаны бумаги. Именно в таком виде сочинение Монтескье было вручено д'Эону для передачи императрице Елизавете Петровне секретных писем Людовика XV и секретной цифирной азбуки, при посредстве которой она и ее вице–канцлер граф Воронцов могли без ведома французских министров и посланника вести секретную переписку с королем. В переплет же книги была заделана другая цифирная азбука для переписки д'Эона с принцем Конти и Терсье. Когда же принц Конти удалился от дел, то д'Эон, находясь в Петербурге, получил новые шифры, один исключительно для переписки с королем, Терсье и графом Брольи (второе лицо, ведавшее секретной перепиской короля), а другой — для переписки с императрицей Елизаветой Петровной и графом Воронцовым. При этом д'Эону строжайшим образом внушалось, чтобы он хранил вверенные ему тайны как от версальских министров, так и от маршала де л'Опиталя.