История Северного круга - [12]
– Тогда зачем ты предлагаешь мне свою бурду? Ешь сама! Корми вон… Ей всё равно что есть. Вот и…
Он не договорил. Исчез за дверью. Я попятился за ним.
– До свидания, – проговорил я, умирая от смущения.
Она только грустно кивнула и, подсев к дочери, взяла её за руку.
– До свидания, Эльна! – выпалил я.
Жорель грустно улыбнулась в ответ. Крамт ждал меня на улице. Уже на лыжах, с палками под мышкой.
– Зачем ты с ней так? – упрекнул я его. – Мог бы просто отказаться от супа.
– Да плевать. Ты согласился помочь.
– Да, конечно.
Я вытащил снегоступы из стойки и принялся их застёгивать.
– Ладно. Тогда слушай. Нам нужен талюк. Всё, погнали отсюда, найдём место поспокойнее, чтобы это обсудить.
– Кто нужен? – переспросил я, разогнувшись.
Я решил, что ослышался.
– Талюк. Один. Всего один.
Глава 6. Всего один талюк
– Когда мы с тобой познакомились, – начал рассказывать Крамт, – я испытывал таруту.
Мы отъехали от его дома и медленно спускались с горки по направлению к школе.
– Да, – вспомнил я, – а ты доложил о своём открытии Трёмлину или Грейфи? Кому-нибудь из ваших, из учёных. Это же настоящее открытие, что полоска изменила цвет! Такого никто не добивался.
Крамт нетерпеливо отмахнулся.
– Добивался, добивался, – сказал он, – в прошлом веке. Я вычитал об этом способе в одной из научных книг в библиотеке.
– Ты брал научные книги? – удивился я. – Мы ходили в библиотеку только за комиксами.
– Ты закроешь рот, нет? – зло спросил Крамт, потом нахмурился и сказал: – Прости. Всё. Хорош трепаться. Просто слушай. В той книге было указано, что прожилки могут изменить цвет. В прошлом веке прожилки считались огнём. И в конце книги было написано, что совсем в древние времена был только рыжий огонь. И люди приносили жертвоприношения.
– Что это? – прошептал я, останавливаясь.
Крамт проехал чуть вперёд и, не оборачиваясь, сказал:
– Жертвы. То, что хотят отдать тому, кто выше.
– А кто выше? – я не мог спросить громко.
Я чего-то боялся.
– Ты что, Поветрия никогда не слышал? – возмутился Крамт и обернулся.
– Мама слышит… Но папа всегда говорит: «Это только Поветрия…»
– Так вот, – продолжил Крамт устало, – есть Поветрие, что если принести жертву, то можно излечить человека от лишающей болезни.
Я молчал. Я ждал, пока Крамт продолжит и объяснит, что такое жертва.
– А жертва должна быть живой.
Я вздрогнул. Страх сжал моё горло. А если Крамт хочет кинуть в огненную прожилку меня?!
– Поэтому ты мне нужен.
Я огляделся. Позвать на помощь?
– Только ты поможешь мне справиться с талюком.
– С талюком? – переспросил я. – А он-то тут при чём?
– Жертвой будет талюк. Но его нельзя забирать далеко от дерева. Он умрёт. Вчера ты мне показал, как можно перенести. И теперь у меня в голове всё сошлось. Понимаешь? Поветрия говорят правду. Только важно их правильно расслышать. Я и расслышал. Мы перенесём талюка к пропасти. Там больше всего прожилок. Я кину таруту в пропасть. Прожилки загорятся. Мы… Я кину туда талюка. И он будет жертвой. И тогда Эльна выздоровеет. Всё.
Крамт оттолкнулся палками и поехал к лесу. А я стоял как оглушённый. Как можно взять живого талюка и…
– Подожди! – заорал я.
Когда Крамт сказал, что речь идёт о талюке, а не обо мне, я перестал его бояться. Подкатил к нему и спросил:
– Ты хочешь убить живое? Но Большой Цоер запрещает это делать.
– Это талюки, – не глядя мне в глаза, пояснил Крамт, – низшая форма жизни. Я говорил с учителем Грейфи. Ты его знаешь? Он зверолог, работает в Оранжерее. Грейфи сказал, что талюки ещё слабо изучены. Они ведь появились сразу после лишающей болезни. Но он подозревает, что у них, скорее всего, слабо развита центральная нервная система. Они не чувствуют боли.
– Как же они чувствуют ласку? Они же растут от неё!
– Они растут не от ласки, – покачал головой Крамт, – а от энергии, которую им передают через ладонь. Это просто средство для увеличения массы, понимаешь, Дин?
Я опустил голову, принялся ковырять палкой снег. Начертил кружок, провёл лучики. Солнце.
– Как-то жалко его, – наконец сказал я. – Талюка.
– Послушай, я думал, их нужно много! – вдруг с жаром воскликнул Крамт. – А нужен всего один! Понимаешь? Один!
– Всё равно жалко, – повторил я тихо.
Крамт вдруг отбросил палки и схватил меня за плечи.
– А Эльну тебе не жалко?! Она говорить не может, ходить не может! Тебе бы так! Сразу бы согласился взорвать хоть тысячу талюков!
Он тряс меня из стороны в сторону. Палки выпали у меня из рук. Мы смотрели друг другу в лицо. У Крамта в глазах горел огонь, словно в них бросили таруту. Он прожигал меня этим огнём до самого сердца.
– Послушай, – слабо запротестовал я, – ты же учёный! Разве учёные верят в Поветрия?!
– Все средства хороши, когда нужно добиться цели, – отчеканил Крамт. – Так ты со мной? Дин?
Я вздохнул.
– Тогда вали! – не выдержал Крамт, пнул меня в плечо, и я упал на снег.
Он схватил палки и развернулся к лесу. А я всё лежал, словно собрался делать снежного ангела.
– Крамт! – крикнул я ему вслед. – Подожди! Я…
Я не знал, что сказать! И сказал самое дурацкое, самое глупое, самое нелепое на свете:
– Крамт… Моя мама зовёт тебя на чай!
Я зажмурился, уверенный, что он швырнёт в меня палку. Снег скрипнул где-то рядом. Я открыл глаза. Крамт навис надо мной. Разглядывал меня сквозь огромные красные очки, будто я был каким-то неведомым животным. Талюком, похожим на фиолетовую медузу. Я снова зажмурился и закрыл лицо руками.
