История Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти - [48]

На другой день, когда все было кончено, миссис Стоукс вернула мне три гинеи из этих семи; и тут я не удержался и выплакал ей все мои сомнения и страхи, рассказал, что это последние мои деньги, а когда они кончатся, я уж и не знаю, что станется с моей Мэри, лучшей из жен.

Мэри осталась с миссис Стоукс. А бедняга Гас, который неотлучно был при мне и скорбел не менее всех нас, взял меня под руку и повел на улицу; и, позабыв тюрьму и тюремные границы, мы долго-долго бродили по улицам, перешли Темзу по Блекфрайерскому мосту, и добрый мой друг старался, как мог, меня утешить.

Когда мы воротились, уже наступил вечер. И первая, кого я встретил у нас в доме, была моя матушка, она со слезами упала в мои объятия и стала нежно укорять меня за то, что я не известил ее об моей нужде. Она бы так ничего и не узнала, но с тех пор, как я отписал ей про рождение сына, от меня не было никаких известий, и она затревожилась и, встретивши на улице мистера Смизерса, спросила его обо мне; на что сей господин с некоторою неловкостью сообщил ей, что невестка ее находится как будто в не слишком подходящем месте, что миссис Хоггарти нас покинула и, наконец, что я заточен в тюрьму. Услыхавши все это, матушка тут же отправилась в Лондон и вот только сию минуту явилась сюда из тюрьмы, где ей сообщили мой адрес.

Я спросил матушку, видела ли она Мэри и как она ей показалась. Но, к великому моему изумлению, матушка отвечала, что ни Мэри, ни хозяйки нашей она не застала.

И вот пробило восемь часов, потом девять, а Мэри все не было.

В десять воротилась миссис Стоукс, но не с Мэри, а с каким-то господином, который, войдя в комнаты, пожал мне руку и сказал:

— Не знаю, вспомните ли вы меня, мистер Титмарш. Меня зовут Типтоф. Я принес вам записочку от миссис Титмарш и поклон от моей жены, которая всем сердцем сочувствует вам в вашем горе и просит вас не тревожиться из-за отсутствия вашей супруги. Она была столь добра, что пообещала остаться с леди Типтоф на ночь, и я уверен, вы не будете недовольны ее отлучкой, ибо она утишает страдания больной матери и больного младенца.

После этого милорд распрощался и уехал. А в записке от Мэри говорилось только, что миссис Стоукс мне обо всем расскажет.

Глава XIII, из которой явствует, что добрая жена дороже всякого бриллианта

— Сейчас я вам все расскажу, миссис Титмарш, — начала миссис Стоукс, только сперва позвольте сказать вам, сударыня, что ангелы на земле наперечет, и одного-то не в каждом семействе встретишь, а уж двух — и вовсе редкость. А вот ваш сын, сударыня, и невестка ваша сущие ангелы, верно вам говорю.

Матушка отвечала, что она благодарит бога за нас обоих. И миссис Стоукс продолжала:

— Нынче утром после похо… после службы ваша невестка укрылась, бедняжка, в моей скромной гостиной, сударыня, и уж так-то плакала-разливалась, и бесперечь рассказывала про своего херувимчика, которого господь прибрал. Он и прожил-то на свете всего месяц, такого несмышленого, кажется, и помянуть-то нечем. Но мать — она все примечает, сударыня. А ведь и у меня был такой же ангелочек, мой миленький Энтони, он родился еще до Джемаймы, и ежели бы не покинул наш грешный мир, было бы ему теперь двадцать три годочка, сударыня. Но я не об нем, я вам про то расскажу, что у нас тут приключилось.

Надобно вам сказать, сударыня, что покуда мистер Сэмюел толковал со своим дружком мистером Хоскинсом, миссис Титмарш, бедняжка, сидела у нас внизу и к обеду даже не притронулась, хоть мы так старались, чтобы все было как полагается, а после обеда насилу я ее уговорила выпить капельку вина с водой да размочить в нем сухарик. Ведь до этого, сударыня, у ней сколько часов во рту маковой росинки не было.

Ну вот, сидит она эдак молча, и я молчу, думаю, лучше ее не тревожить; младшенькие мои тут же на коврике играют, и она с них глаз же спускает; мистер Титмарш с дружком своим Гасом ушли из дому, и тут как раз мальчишка принес газету — ее всегда приносят часа эдак в три-четыре, сударыня, и стала я ее читать. Читаю, а сама все об мистере Сэме думаю, какой он грустный да унылый из дому выходил, и как рассказывал мне, что деньги у него кончаются; а потом опять же на молодую миссис Титмарш погляжу да принимаюсь ее уговаривать, чтоб не убивалась так, а то и про моего Энтони примусь ей рассказывать.

А она плачет и глядит на моих младшеньких и говорит: ах, говорит, миссис Стоукс, у вас и еще дети есть. А мой-то был единственный. Откинулась в кресле, да как зарыдает, ну, того и гляди, сердце у ней разорвется. А я-то знала, что от слез ей полегчает, и опять принялась читать в газете — мне «Морнинг пост» носят, сударыня, Я завсегда ее читаю, желаю знать, как там живут в Вест-Энде.

И первым делом что же я в газете вижу: «Нужна кормилица с хорошими рекомендациями, обращаться в дом номер такой-то на Гровнер-сквер».

— Господи спаси и помилуй! — сказала я, — Бедняжка леди Типтоф занемогла. Я-то знаю, где живет ее милость и что она родила в один день с молодой миссис Титмарш, и надобно вам сказать, что ее милость тоже знает, где я живу, она сама сюда приезжала.

И вот что мне вдруг взошло в голову.