История семилетней войны - [9]

Тогда прекратилась и переписка между обоими королями; однако саксонский генерал Шперкен продолжал ее от имени Августа. Главным предметом ее был отряд уланской стражи, которую хотели расставить для облегчения сообщения из Польши через Силезию и Саксонию. Фридрих сразу будто бы соглашался на это, но так как были обнаружены постоянные попытки саксонского двора извещать врагов обо всем и побуждать к побегам саксонцев, вступивших на прусскую службу, то он внезапно прервал переписку со Шперкеном. В письме своем от 2 декабря он писал: «Моей снисходительностью весьма злоупотребляют. После недружелюбного поведения вашего двора, мне остается только одно – прибегнуть к оружию. Это мое последнее письмо к вам».

Ни одно событие текущего столетия вплоть до французской революции не произвело в Европе столь сильного впечатления, как бедствие, постигшее королевскую семью, родственную стольким могущественным государям; в страданиях ее приняли участие все короли. Даже Георг II Английский объявил важнейшим дворам, что он не одобряет поведение Фридриха в Саксонии. В правительственных указах, появившихся в Вене, обнаружилась смертельная ненависть Австрии; они были чрезвычайно резки и преисполнены самых бранных упреков. Король прусский обвинял ся в самых низких происках и являлся в них зачинщиком недавно открытого в Швеции заговора против Сената[21a]; австрийцы до того забылись, что упрекали даже Фридриха в гневе отца его, в наказании, постигшем его в Кюстрине, и в императорском посредничестве, которое, как тут значилось, спасло ему жизнь[22].

Эта безграничная ненависть стала теперь господствующей страстью венского двора, который отличался до сих пор высокомерием. Последнее теперь было забыто, так что императрица Мария-Терезия, до сих пор строго соблюдавшая свое достоинство и считавшая женское целомудрие первою из добродетелей, унизилась до того, что стала льстить любовнице Людовика XV, называя ее кузиной, – титулом этим король французский отличал герцогинь своего королевства. Между австрийской государыней и маркизой Помпадур завязалась переписка, поводом к которой был украшенный брильянтами портрет императрицы. Француженка, польщенная лю безностью, до того забыла свое низкое происхождение и свое положение, что в письмах своих часто упо требляла фамильярное обращение: «Моя милая королева!» Мария-Терезия, несмотря на свою доброту, всегда помнила свое высокое происхождение; дочь гордого Карла VI, внучка Леопольда, высокомернейшего из всех императоров, который ради церемониала отказал в свидании своему спасителю и спасителю Вены, королю Собескому[23], – эта государыня, питаемая с детства широкими принципами о царском величии, терпела такое обращение с ней от Помпадур! Это случилось как раз в то время, когда Фридрих неоднократно проявил в отношении королевской любовницы свое презрение. Таким образом, в Версале подверглась осмеянию политика, которую пытался защищать лишь старый маршал Бель-Иль, и поругано было равновесие германского государства, за которым в течение ста лет внимательно следили величайшие французские министры.

Кампания окончилась; австрийская армия ушла глубже в Богемию, которую теперь покинули и прусские армии под начальством Шверина и Кейта, чтобы расположиться на зимних квартирах в Саксонии и Силезии. Фридрих пробыл зиму в Дрездене и обращался с провинцией, взятой им под залог, как со своей завоеванной собственностью. Он аккуратно принимал саксонских министров на аудиенциях, делал распоряжения относительно всех административных вопросов страны и требовал от земских чинов военных налогов и новых рекрутов.

Книга вторая

Приготовления для будущей кампании всех союзных держав, воевавших с Пруссией, были необычайны. Французы и шведы, немцы изо всех германских провинций, англичане и горные шотландцы, венгерцы и трансильванцы, миланцы, валлонцы, хорваты, русские, казаки и калмыки деятельно готовились к ней. Это было нашествие народов, вышедших отчасти из весьма отдаленных земель не для завоеваний, а скорее для того, чтобы грабить, убивать и разорять.

Эти армии требовали громадных денег, а так как ни один двор при всем желании не мог доставить таких сумм, то пущены были в ход всевозможные ухищрения, чтобы, с одной стороны, получить взаймы наличные деньги, а с другой – склонить капиталистов, дабы те заимообразно взяли на себя доставки. Но король прусский имел перед своими противниками то преимущество, что не нуждался в этих вспомогательных средствах. Благодаря его полной сокровищнице и богатому залогу, прусские войска были всем снабжены в изобилии и могли открыть поход. Чтобы заменить недостаток в легкой кавалерии, Фридрих сформировал семь вольных батальонов и увеличил, кроме того, пехоту и кавалерию на 40 000 человек. Саксонцы всех сословий, по сходству языка, нравам и образу мыслей симпатизирующие гораздо больше пруссакам, чем австрийцам, зная, что войны не миновать, желали, чтобы правитель их вступил в союз с первыми. К тому же они не страдали от жестокостей с их стороны: доставки в армии, которые, впрочем, не были обременительны, еженедельные обеды для квартирующих солдат, умеренные военные налоги, рекрутские наборы и другие сравнительно ничтожные неудобства – вот все, что до сих пор выпало на долю саксонцев из тягостей войны. В общем же они жили довольно дружно с пруссаками. В Дрездене устраивались театральные представления, концерты, балы и маскарады, которые усердно посещались дворянством, горожанами и местными красавицами. Сам король почти ежедневно давал концерты, причем монарх этот, которому угрожала столь сильная опасность, принимал в них участие, играя на флейте.