История рыцарства во Франции. Этикет, турниры, поединки - [7]

Глава 7 РЫЦАРСТВО В «ПЕСНИ О ГИЙОМЕ»

Поэма о Гарене де Монглане включает в себя «Песнь о Гийоме»[7], обнаруженную в 1903 году, и уже это является причиной поговорить о ней, поскольку Леон Готье в своем обширном исследовании «Рыцарство» (Париж, 1894) не мог упомянуть ее. Она датируется XI веком, как и «Песнь о Роланде», но первые ее варианты, возможно, появились еще в X веке.

В ней изображены два посвящения в рыцари, проведенные Гийомом: Вивьена, который добавляет к обычной клятве обещание никогда не отступать в бою, и Ги Ребенка (Вибеллинуса во фрагменте на латыни, хранящемся в Гааге), которое изображено в несколько юмористическом ключе.

Одной из самой лучших сцен является финальная исповедь Вивьена Гийому, его дяде, который заменяет священника, что в очередной раз свидетельствует о тесной связи между рыцарством и церковью в тот век складывания рыцарства как института. Очень экспрессивно говорится о посвящении:

У ручья, воды которого чисты и прозрачны,

Под ветвистым и тенистым оливковым деревом,

Барон Гийом нашел Вивьена.

На теле было пятнадцать ран, таких,

Что от малейшей умер бы эмир.

И он тихо жалеет его:

«Сир Вивьен, несчастье принесла тебе, барон,

Храбрость, что дал тебе Господь!

Не так давно был ты посвящен,

Ты обещал и клялся пред Господом,

Что не станешь убегать с поля боя.

Ты не пожелал нарушить свою клятву.

Потому ты и лежишь убитый.

Скажите, прекрасный сир, могли бы вы поговорить со мной[8]

И поручить свое тело Богу?

Если вы верите в того, кто был распят на кресте,

Могли бы причаститься освященным хлебом, что есть у меня».

Вивьен открыл глаза, посмотрел на дядю

И заговорил с ним:

«О, прекрасный сеньор, – сказал Вивьен барону, —

Я верю, что истинный Бог,

Который сошел на землю спасти свой народ,

Был рожден в Вифлееме Девой

И умер распятым на кресте,

Пронзенный копьем Лонгина,

И кровь его текла по боку.

И за эту кровь Господь его помиловал.

Господи, признаю свою вину, за все беды,

Что совершил с самого рождения, за все грехи прости,

Дядюшка Гийом, дайте мне освященный хлеб».

«Ах! – сказал благородный граф. —

Кто верит, никогда не будет проклят».

Он подбежал к воде омыть свои белые руки,

Вынул из сумки освященный хлеб

И вложил ему в рот.

И он проглотил кусочек.

Потом дух вышел из него, и тело застыло.

Увидел это Гийом и заплакал.

Поднял его на коня,

Желая отвезти его в Оранж.

Следующий момент показывает еще более неожиданный союз рыцарства и литературы в ту далекую эпоху; в «Песни о Роланде» часто ссылаются на песни, посвященные воинам, иногда исторические, иногда сатирические.

Так пусть не сложат о нас злую песню, —

говорит Роланд в стихе 1465.

«Песнь о Гийоме» представляет нам одного из авторов таких песен. На службе у Гийома состоит жонглер, который при этом является и храбрым рыцарем:

Но есть у монсеньора Гийома жонглер;

Во всей Франции не найдется такого прекрасного певца,

А в бою не сыщется более храброго бойца.

Он умеет слагать песни о подвигах,

О временах Хлодвига, первого императора,

При котором в прекрасной Франции уверовали в Господа,

И его сына Флована (Хлотаря), славного воина,

И всех доблестных королей,

До Пипина, прозванного маленьким воякой,

Карла Великого и Роланда, его племянника.

И данное свидетельство не единственное – Бертолле из героической поэмы «Рауль де Камбрэ» ничем от него не отличается и соответствует реально существовавшему участнику завоевания Англии нормандцами и битвы при Гастингсе (1066), рыцарю и певцу Тайферу, известному благодаря «Роману о Роллоне» Робера Васа[9] и знаменитому ковру из Байё:

Тайфер, который очень хорошо пел

И великолепно ездил на коне,

Для герцога пел

О Карле Великом и Роланде

И об Оливье и вассалах,

Что погибли в Ронсевале.

Глава 8 ОБЯЗАННОСТИ КОРОЛЯ В «КОРОНОВАНИИ ЛЮДОВИКА»

В «Короновании Людовика», одной из пяти древнейших наших эпических поэм, относящейся к XI веку, мы находим несколько интересных моментов, освещающих обязанности короля, подобным тем, которые позднее были возложены на рыцарей. Очевидно, что «Коронование Людовика», относящееся к циклу о Гарене де Монглане, более феодальное, чем королевское по духу. Карл Великий стар и немощен, а Людовик, которому между пятнадцатью и двадцатью годами, – жалкий король, трусливый и развратный (стих 2311), удирающий при опасности (стихи 2404–2410). Он умеет лишь плакать (стих 2413), «спрятавшись под куньи меха». Но речь Карла, обращенная к сыну, содержит те самые наставления, которые на два века опередили поучения Людовика Святого своему сыну:

«Милый сын, – сказал он, – послушайте меня!

Взгляни на корону, лежащую здесь, на алтаре:

Я хочу отдать ее тебе при таком условии:

Не живи в роскоши, не совершай несправедливости,

не греши,

Не совершайте никакого предательства,

Не отбирайте фьеф у сироты…

Если ты, милый сын, станешь брать взятки,

Покровительствовать излишествам,

Поощрять роскошь, возвышать грех,

Отбирать у сироты его фьеф,

Отнимать у вдовы последние четыре денье,

Эту корону, клянусь Иисусом, я запрещаю тебе брать».

Чуть дальше он добавляет:

И верно служи святой церкви.

В лессе [строфа] XII он вновь возвращается к этим высоким обязанностям и уточняет:

«Мой сын Людовик, не стану скрывать,