История рыцарей Мальты. Тысяча лет завоеваний и потерь старейшего в мире религиозного ордена - [56]

В ту ночь была еще одна атака – открыли огонь несколько турецких галер, которые уже начали занимать воды Большой гавани, словно в уверенности, что осада подошла к концу. Третья неделя августа была решающей. В госпитале были заняты все до единой койки. Боеприпасы еще не подошли к концу, но их уже приходилось беречь. Людям было сказано, что «в эти дни никто не может считаться раненым, если он может ходить». Обожженные в пожарищах, пострадавшие от осколков и пуль, стрел и металлических дротиков арбалетов, защитники медленно передвигались по руинам своего укрепленного дома, словно ужасные призраки, поднявшиеся из глубин Дантова ада. Туркам было легче в одном: ночью они могли удалиться за пределы досягаемости противника в сравнительную безопасность лагеря или траншеи. Но и они испытывали адские страдания от испепеляющей летней жары, плохой пищи и воды и неизменной дизентерии, непременной спутницы больших армий в то время, когда принципы гигиены были мало кому известны. Испытывая отчаянное, всепоглощающее желание добиться успеха, турки не жалели сил. Мины и петарды, осадные башни с аркебузирами, адские машины, которые толкали к стенам, где они взрывались (иногда убивая не только врагов, но и своих изобретателей), – все известное военной науке того времени было испробовано на последней стадии осады Мальты.

Тем временем усилились разногласия между двумя турецкими командирами – Пияле, который с тревогой смотрел на море, ожидая прихода непогоды, и Мустафой, прикидывавшим, сможет ли он завезти достаточно припасов из Триполи, Греции или Константинополя, чтобы оставить армию на острове на зиму. Он не сомневался, что если сумеет продолжать блокаду и осаду всю зиму, то наверняка одержит победу, как Сулейман на Родосе. Но ни он, ни его штаб не могли внушить достаточный для этого энтузиазм армии, моральный дух которой был уже сломлен. Рыцари, их солдаты и мальтийцы одержали верх над турками, когда наконец прибыли долгожданные деблокирующие силы.

Это случилось вечером 6 сентября 1565 года. Флот дона Гарсии, который незадолго до этого был рассеян штормом, вошел в залив на северо-востоке Мальты. Численность подкрепления была небольшой – чуть больше 8000 человек, в то время как турки, несмотря на огромные потери, все еще имели большое численное преимущество. Но одной только новости о высадке солдат дона Гарсии (количество которых было, естественно, сильно преувеличено и турецкими разведчиками, и крестьянами, которые видели, как корабли шли к Мдине) было достаточно, чтобы заставить и Пияле, и Мустафу снять осаду. Причем Пияле-паша, как всегда, осторожничал, в первую очередь беспокоясь о состоянии драгоценного флота, который Сулейман ему доверил. Когда защитники острова однажды утром посмотрели с бастионов и увидели, что турецкая армия уходит – турки поспешно двигались вокруг Большой гавани, направляясь в базовый лагерь, это показалось им чудом, Божьим промыслом. Турки сворачивали лагерь, впрягали в пушки животных и рабов, а весь сложный механизм осадной войны – траншеи, земляные валы и осадные башни, то, что невозможно было разобрать или взять с собой, – был брошен.

8 сентября, в праздник Рождества Пресвятой Богородицы осада была снята. Звонили колокола церкви Святого Лаврентия в Биргу, их перезвону вторили колокола церкви Рождества Девы Марии в Сенглее. «Я не верю, что когда-либо звучала музыка более сладостная для человеческого уха. Три месяца мы не слышали колокольного звона, за исключением того, что собирал нас против врага. В то утро, когда колокола звонили к мессе, мы поняли, что привыкли ожидать призыва к оружию. Тем более торжественно мы вознесли благодарственную молитву Богу и его Пресвятой Матери за великую милость, проявленную к нам».

Прозвучал торжественный христианский гимн Те Deum («Тебя, Бога, хвалим»), и впервые за это долгое адское лето были открыты городские ворота. Рыцари, братья и граждане Мальты вышли из крепостей на разбитые ядрами скалы, прошли мимо тел тех, кого еще не успели похоронить. Они с грустью смотрели на траншеи, где брошенные орудия подняли свои пустые дула к небу. Вскоре пойдут первые дожди, которые смоют с острова всю накопившуюся грязь. Казалось, сам бог войны опалил каждый укромный уголок, каждую неприметную расщелину. Мустафа-паша, узнав точное число прибывшего подкрепления, попытался остановить войска, которые уже начали погрузку на корабли, и заставить их дать бой пришельцам. Но все было тщетно. В конце концов ему пришлось смириться с неизбежным. Во второй раз в его жизни он и армия султана потерпели поражение от «сынов сатаны», рыцарей ордена святого Иоанна.

На этот раз поражение было таким, какого еще не было в правление великого завоевателя. Меньше трети армии вернулось в бухту Золотой Рог. Мустафа и Пияле имели все основания опасаться за свою жизнь. Султан пощадил их, возможно, потому, что они проявили благоразумие и послали депеши о случившемся вперед на быстрых галерах, и к моменту прибытия армии гнев султана немного утих. По приказу султана флот вошел в Константинополь после наступления темноты, чтобы никто не видел, как мало людей вернулось.