История руссов. Варяги и русская государственность - [3]

Перейдем теперь к самому ядру вопроса: существовало ли самое призвание князей-варягов? Могут наконец найтись и люди с компромиссным взглядом: Рюрик, мол, существовал, но был завоевателем, а не приглашенным специалистом военного дела.

Мы уже обращали внимание в одном из очерков, что призвание варягов состоялось не так примитивно и просто, как это описал поэт Алексей Толстой в своей сатирической «Истории России от Гостомысла и до наших дней», и как это принимали всерьез многие историки. На деле этот шаг был гораздо сложнее: боролось несколько предложений: 1) выбрать общего князя из своей среды, 2) пригласить князя из полян, 3) из хазар, 4) от дунайских славян, 5) пригласить от варягов. В летописи определенно далее указывалось, что разговоров было много, значит, вопрос разбирался очень серьезно, каждое предложение взвешивалось; мы не знаем почему, но последний проект одержал верх. В одном из последующих выпусков мы рассмотрим более подробно этот вопрос. Чтобы не уклоняться слишком в сторону, мы не будем рассматривать его здесь. Таким образом, избрание князя оказалось шагом весьма обдуманным, крупного масштаба, ибо вовлекал многие государства от Балтийского и до Черного и Азовского морей.

Посмотрим, как относятся историки к этому отмеченному в летописях факту.

Чтобы набросить тень на не нравящееся призвание варягов, старались всячески подорвать доверие к самому факту. Это, мол, обычный прием возвеличения династии, приписывание знатного родоначальника-иностранца.

Но одно дело генеалогия, а другое дело история. Мы имеем в лице Рюрика не двенадцатую воду на киселе в отношении Игоря, а родного отца его.

Уже второе поколение нашей генеалогии (Игорь) не заключает в себе ничего сомнительного. Следовательно, летописец имел все основания достаточно знать и о первом поколении. Во-вторых, летопись ничего не говорит о высоком положении Рюрика на родине, она не делает из него ни князя, ни короля. А ведь если бы искали пышной генеалогии, то не могли не «прибавить» в этом направлении. На самом же деле летописец обходит это полным молчанием — значит, он не интересуется пышностью генеалогии, дело не в ней.

Указывали, далее, на то, что приглашение князей — это ходячий сюжет, встречающийся в летописях и у других народов, ссылались, например, на одну из английских хроник.

Всё это совершенно верно, но верно и то, что не только Русь, но и множество народов неоднократно посылали делегации за новыми династиями. Это совершенно обычное явление в жизни народов, и нет ничего удивительного, что и Русь не оказалась исключением. Здесь следует отметить, однако, что призвание князей на Русь древнее приглашения князя английских хроник, поэтому «ходячим сюжетом» это событие могло быть не для Руси, а для Англии.

Хотели увидеть заимствованный сюжет в том, что посланцы говорили Рюрику и его братьям: «Земля наша велика и обильна». Но что же иное могут говорить посланцы при подобных обстоятельствах? Что «Земля наша мала и ни к черту не годится»? Ясно, что посланцы северных славян и финских племен говорили и должны были говорить тоже, что говорится в подобных случаях.

Однако и здесь сказалась реальная черта — посланцы добавили: «…а наряда в ней нет», т. е. сказали то, чего не было в «ходячих сюжетах» других народов, и здесь отразилась действительность, жизненная черта.

Некоторые, наконец, подкапывались: почему, мол, не два и не четыре брата, а непременно мифическое три? Не доказывает ли, мол, это число вообще мифичность всей истории?

Спрашивается: ну а в жизни разве не бывает трех братьев, неужели в этом можно усмотреть что-то мифическое? Вот в свое время на Руси княжили трое князей: Изяслав, Светослав и Всеволод, неужели они мифичны, потому что их трое?

В отношении такой критики можно быть уверенным, что если бы в летописи стояло «два брата», то критики непременно возразили бы: а почему не три или четыре?

На подобную критику не поскупились, а вот почему-то не обратили внимания на необычность призвания не князя, а князей. Очевидно, это как раз соответствовало потребностям огромной страны, управлять которою, принимая дальность расстояний, было одному не под силу. Вот в этой-то необычности призвания и лежит доказательство, что это не «бродячий сюжет», не избитое место, а отражение действительной жизни.

Перечисленные выше возражения можно назвать их настоящим именем — это не критика, а придирки, некоторое зудение от духа противоречия.

В самом факте призвания династии ничего удивительного нет: примеров в истории много. В летописи объяснена и причина этого мероприятия. Наконец, и по времени (вторая половина IX века), это не какая-то необыкновенная древность, затянутая туманом истории.

Ничего нет предосудительного и в том, если бы действительно было доказано, что династия была не славянская: англичане не сделались немцами от того, что на их троне сидели немцы, а французы — испанцами, от того, что в жилах их королей текла испанская кровь и т. д.

Отрицание призвания князей имеет иную подоплеку: боятся, что, признав призвание, тем самым признают, что русская государственность создана чужими. Мы уже приводили огромное количество доказательств, что это не так, и тут повторим еще раз, что не варяги-князья создали государственность на Руси, а государственность северных славян созрела настолько, что возникла необходимость в централизированном, федеративном государстве, а отсюда князь типа Рюрика.