История русской торговли и промышленности - [21]

Новгородцы пускай сами взыскивают убытки с жителей Нарвы: «Ведатися им самы с тыми истци своими купьци», «знати исцю исца»^{146}. В том же договоре 1392 г. немцы жалуются на то, что в 1385 г. сгорел их двор в Новгороде и во время пожара было украдено в церкви много имущества немцев: «Двор их погореле и что у их Бжьнице пакость уцинилась»; новгородцы обязуются разыскать воров, наказать их и вернуть украденное. Однако, прибавляют они, если бы найти их оказалось невозможным, то Новгород за это не отвечает: «Аже найдуть что, того товара выдати немцем Новгороду по крестному целованию, или не найдуть, в том немцам измене нетуть»^{147}.

В 1423 г. русские ограблены в устье Невы и отвезены в замок поблизости от Висмара, на что новгородцы отвечают арестом немецких купцов, а ганзейцы вслед за этим запрещают поездки в Новгород. Следовательно, новгородцы за вину одного делают ответственными всех, что ведет к перерыву в торговле^{148}. То же произошло после убийства русскими в Нарве немецкого дворянина Гергарда Клеве — результатом было задержание в 1438 г. русских купцов в ливонских городах и вслед за тем немцев в Новгороде — немцы и русские одинаково нарушают высказанное сотни раз обещание. Вновь устанавливается, что «путь чист», хотя новгородцы, очевидно не доверяя немцам, в соглашении 1439 г. предоставляют право отъезда задержанным немцам лишь после того, как все русские купцы вернутся целы и невредимы со своими товарами из Ревеля и Дерпта в Ниеншлот^{149}.

Как мало, в сущности, принцип индивидуальной ответственности проник в сознание людей того времени, видно из того, что наряду с высказываемым каждый раз требованием взыскивать убытки только с виновного и задерживать только его, в том же договоре 1269 г. (ст. 15) говорится о том, что в случае столкновения между новгородцами и «зимним гостем» летние гости за это не отвечают, и наоборот, то же выговаривается в отношении зимних гостей. Следовательно, все-таки предполагается групповая ответственность летних гостей или зимних гостей, и только стараются ограничить ее одной группой купцов, которая себя выделяет из прочих, чтобы распря не распространилась на всех немецких купцов, приезжающих в Новгород. В 1448 г. заключен мир между Ливонским орденом, с одной стороны, и Новгородом и Псковом — с другой. В связи с этим устанавливается, что в случае столкновений между орденом и Псковом не допускается задержания новгородских гостей, как и не должны страдать псковичи за вину новгородцев. Это положение повторяется и в соглашениях 1474, 1484, 1493 гг.^{150} На принципе, что невинный не должен отвечать за виновного, настаивают, следовательно, уже не ганзейцы, а русские, но и они ограничиваются разграничением городов, установлением ответственности каждого города, но не отдельного лица,

Ганзейцы повсюду, где они торговали в эту эпоху, борются с этим правом репрессалий: за долги или преступления, совершенные одним из них, не должно производиться задержания других купцов из того же города, откуда приезжал виновный, ни захвата их товаров, а тем более за одного немца не отвечают все ганзейские купцы. Графиня Маргарита Фламандская в 1253 г. действительно установила, что во Фландрии немецкие купцы не отвечают своим имуществом за преступления, совершенные одним из них, а наказанию подлежит виновный и равным образом никто из них не ответствен за долги, совершенные одним из немцев во Фландрии, если он не является главным должником или поручителем за должника. Если немецкий купец бежал и тем самым избежал наказания, то другой не должен за это страдать. Однако фламандцы не отказывались от репрессалий по отношению к немцам, если на родине последних (а не во Фландрии) нанесен ущерб фламандцу. В 1267 г., например, г. Гент захватил имущество находившегося в его пределах саксонских купцов на том основании, что несколько гентских купцов лишились своих товаров вследствие разбойного нападения на них в Саксонии^{151}. В последнем случае мы имеем аналогию действиям новгородцев в тех случаях, когда они за ограбление русских купцов в Нарве или на Неве задерживают немцев в Новгороде, с той только разницей, что там отвечают лишь земляки виновных — саксонцы, а не все ганзейцы, находящиеся во Фландрии, новгородцы же такого различия между отдельными группами немецких купцов не проводят.

В привилегии, выданной ганзейцам датским королем Вольдемаром III в 1326 г., говорится также, что никто не должен лишиться своего имущества за преступления, совершенные другим. Соглашение между герцогом Гаконом Норвежским и Любеком в Тенсберге 1294 г., впрочем, ограничивает индивидуальную ответственность тем случаем, когда город, из которого происходит виновный, привлечет его к ответственности. Однако, ссылаясь на то, что право жителей данной страны не охранено, можно было нарушать правило об ответственности одного лишь виновного лица^{152}.

Отказываясь отвечать за вину или за долги своих соотечественников, ганзейцы во Фландрии в то же время требовали, чтобы фламандские города принимали на себя ответственность за действия своих подданных, нанесших ущерб ганзейцам, притом за все действия, совершенные фламандцами как на суше, так и на море, т.е. и на территории графства, и за пределами его. Города Брюгге и Ипр соглашались возмещать убытки, нанесенные ганзейцам их жителями, а в 1378 г. съезд ганзейских городов потребовал от графа Фламандского и трех городов (Брюгге, Ипра и Гента) возмещения ущерба, причиненного ганзейцам во фламандских водах, вследствие убийства и ограбления немецких купцов. Как мы видели, Новгород на столь широкие требования не соглашался, заявляя, что, поскольку награбленное имущество и грабители не могут быть найдены, Новгород за это не отвечает, и того же принципа держались ганзейцы в соглашениях с Новгородом.