История русской семиотики до и после 1917 года - [52]

Собрались мы к боярину,

Хлебосолу-хозяину" (Там же. С. 102–103).

Столь длинная цитата оправдана тем, что перед нами оказалась задача практической семиотики: как обыденный тип одежды (знака) сделать маскарадным, особенно в ситуации праздничности, то есть особых условий функционирования. Вероятно, это облегчалось еще тем, что данный тип зрителя не воспринимал подобную одежду как обыденную,

вращаясь в иной среде. Ведь тот же П.Я.Чаадаев остроумно замечал по поводу псевдорусской одежды К.С.Аксакова, что народ сбегался на него посмотреть, воспринимая как "персиянина". Кстати, власти потом запретили К.С.Аксакову появляться в таком виде в общественных местах. Одновременно мы увидели в этом еще один вариант двойственности, характерный для русского общества, определенную кастовость его и непересекаемость, что косвенно отражалось даже в разных типах одежды.

Главный же интерес для нашей темы представляет исследование М.О.Гершензона "Гольфстрем" (1922). В этой книге М.О.Гершензон пытается проследить движение некоего условного Гольфстрима между такими явлениями человеческого духа, как Гераклит, А.С.Пушкин, Библия и просто язык. Он находится в поисках единых моделей представления человеческой души, пользуясь метафорикой огня, земли, воды и воздуха. Кстати, это сходно по замыслу с методологией работ Дж. Лакоффа по метафоре: о том, в рамках каких метафоризаций мы моделируем реальные жизненные процессы в языке (См.: Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. — М., 1990. Перевод других разделов см.: Язык и моделирование социального взаимодействия. — М., 1987).

Отталкиваясь от идеи Гераклита, что жизнь есть неустанная "борьба различных состояний огня между собой" (Гершензон М.О. Гольфстрем. — М., 1922. С.17), он методически, шаг за шагом, приносит на суд читателя десятки цитат из А.С.Пушкина, Библии, Гераклита, русского языка. Например, А.С.Пушкин:

Невольный хлад негодованья

Тебе мой роковой ответ.

* * *

Но в нас кипят еще желанья.

* * *

Но огнь поэзии погас.

* * *

С Венерой пылкою.

Перед нами проходят целые страницы таких примеров. Гераклит был взят за точку отсчета, поскольку, как считал М.О.Гершензон, "первобытная мудрость содержала в себе все религии и всю науку. Она была как мутный комок прото

плазмы, кишащий жизнями, как кудель, откуда человек до скончания времен будет прясть нити своего раздельного знания" (Там же. С.5). В основе данной модели лежит следующее представление: "Космогония и психология сведены им к одному началу, вещество и дух поняты как тождество — не как тождество того или другого, но как единство третьего, общего обоим" (Там же. С. 11).

При приближении к А.С.Пушкину естественным образом М.О.Гершензон обращается к проблеме поэтического слова, поэтического языка. Здесь снова мы возвращаемся к проблематике ОПОЯЗа. "Поэзия есть искусство слова, и действие, производимое ею, есть тайнодействие слова. Поэтому правильно читать поэта способен лишь тот, кто умеет воспринимать слово. Между тем в наше время это уменье почти забыто. (…) Наше слово прошло во времени три этапа: оно родилось как миф; потом, когда драматизм мифа замер и окаменел в слове, оно стало метафорой; и наконец образ, постепенно бледнея, совсем померк, — тогда остался безобразный, бесцветный, безуханный знак отвлеченного, т. е. родового понятия. Таковы теперь все наши слова. Но поэт не знает мертвых слов: в страстном возбуждении творчества для него воскресает образный смысл слова, а в лучшие, счастливейшие минуты чудно оживает сам седой пращур родового знака (выделено мной. — Г.П.) — первоначальный миф" (Там же. С.25).

Помимо противопоставления "огонь — холод":

Проснулись чувства, я сгораю

* * *

Душа вкушает хладный сон

* * *

Ничто не трогает души твоей холодной

и т. д., "душевные процессы облекаются в одну из трех форм вещества, — либо в газообразную, либо в жидкую, либо в твердую" (Там же. С. 75):

УМ далече улетает

* * *

Туда летят желания мои

* * *

И сны зловещие летают

Над их преступной головой

* * *

Младых повес счастливая семья,

Где ум кипит

* * *

Страстей кипящих буйный пир

* * *

А в сердце грех кипел

* * *

Окаменел мой дух жестокий

* * *

Здесь речи лед, сердца — гранит

* * *

Для нежных чувств окаменел

Мы привели по три примера на каждый из вариантов, у М.О.Гершензона их значительно больше.

При этом отдельный раздел М.О.Гершензон посвящает более отдаленным этапам семиотического мышления. "Петух считался огненной птицей равно в Греции и в древнем Иране; то же представление мы встречаем и у многих других народов: германцы и русские называют огонь красным петухом и в старину прикрепляли на крышах резное изображение петуха для отвращения молнии и пожара" (Там же. С.116). Он выписывает соответствующие русскоязычные речения:

"весь загорелся", "душа загорелась", "в жару спора", "объяснять с жаром", "тут мой жар несколько остыл", "его жжет раскаяние", "гореть желаньем", "сгореть со стыда", "пылать страстью", "горячий спор", "горячее сочувствие", "вспыхнуть", "вспыльчивый", "пылкий", "горячий", "горячиться", "жгучее недоумение", "жгучее горе", "жаркие мольбы", "жаркие прения", "жаркий спор" (См.: Там же. С. 122–123).