История русской культуры ХХ века от Льва Толстого до Александра Солженицына - [42]

производившиеся в его мастерской огромные многофигурпые Официальные полотна, но при этом в своем государственном лиму-Ише с шофером водружал на заднем сиденье гору сена, наглядно демонстрируя таким образом неразрывную связь со своим простонародным прошлым. Герасимов был колоритной фигурой, но картины его, некогда удостоенные множества наград (в том числе четырех Сталинских премий, а также золотых медалей па Всемирных выставках в Париже п Ьрюсселе), в паше время почти единодушно оцениваются как худо-
жественно неинтересные: стандартно академические по композиции и невыразительные по живописной фактуре. Так же уничижительно отзываются современные художественные критики и о других корифеях соцреализма, хотя среди них были и подлинные живописные виртуозы, вроде одного из любимых учеников самого Репина - Исаака Бродского, а также Василия Ефанова и Александра Лактионова. Но можно ли вообще судить о полотнах Герасимова и его соц-реалистических коллег, исходя из чисто художественных критериев, основанных на эстетике западного авангарда последних ста лет, и почти полностью игнорируя социальные функции этих произведений В рамках сталинского общества? Подобные асоциальные методы оценки еще некоторое время назад применялись также к культурным артефактам неевропейской традиции: к скульптурам и маскам из Азии, Африки и Океании. Все это были практически без исключения ритуальные предметы, пенившиеся своими народами и племенами в первую очередь за их социальную полезность, а не художественные достоинства. На Западе же эти артефакты рассматривались через призму господствующей модернистской эстетики: то, что к ней приближалось, получало более высокие оценки, остальное трактовалось как менее «интересное», а значит, и менее художественно ценное. Теперь многие полагают, что это был ошибочный взгляд. Искусство сталинской эпохи тоже, видимо, следует трактовать как в значительной степени ритуальное. В этом смысле у соцреализма можно обнаружить интригующие корни (на что недавно стали обращать внимание исследователи советского искусства на Западе и в России). У истоков соцреализма стояли Горький и Луначарский, до революции увлекавшиеся так называемым «богостроительством» (за что их жестоко ругал Ленин), а в жизнь лозунг соцреализма продвинул Сталин, бывший семинарист. И Луначарский, и Горький охотно рассуждали о магическом влиянии искусства на человеческое поведение. Сталин вслух об этом не говорил, но несомненно ощущал магическую силу искусства как нечто реальное; это подметил еще Осип Мандельштам, глубоко понимавший психологию вождя (о чем свидетельствует его гениальная стихотворная «сталинская» «Ода»): «Это у него (Сталина) вроде суеверия. Думает, что мы можем на-шаманить...» Горькому соцреализм представлялся инструментом, способствующим «возбуждению революционною отношения к действительности, отношения, практически изменяющего мир». Горький жфемисти-чески говорит здесь о ритуальной, магической роли соцреализма. Луначарский был более откровенным: «Советское искусство ничем существенным не отличается от религиозного...» Сталин, избегая, как всегда, чересчур откровенных деклараций (на то он и был профессиональный политик), настойчиво подталкивал советскую культуру к исполнению квазирелигиозных функций: романы должны были исполнять роль житий святых, пьесы и кинофильмы - религиозных мистерий, картины - икон. Надо всем этим царил культ покойного Ленина как Бога-отца со Сталиным в роли сына. При этом Ленин, а впоследствии, после смерти, и Сталин демонстрировались народу в специально построенном в центре столицы, на Красной площади, мавзолее в забальзамированном виде - как нетленные мощи коммунистических святых. Этой же цели служили архитектурные сооружения сталинской ЭПОХИ. Даже подземка, в западных городах строившаяся в первую очередь с учетом ее утилитарных функций, в Москве была превра щена в некий секулярный храм, обязательная демонстрация кото рого иностранцам должна была вызывать у них - как и у советских граждан - приступ ритуального восторга. Известна реакция на это ••подземное чудо» антиклерикалиста и скептика Андре Мальро: «Un pen trop de metro» («многовато метро»). Вот почему монументальные живописные и скульптурные композиции сталинской эпохи, изображающие вождей и их встречи с народом, подвиги героев, массовые демонстрации и празднества, следует рассматривать как ритуальные объекты, даже если они выставлены В художественных музеях. Только поместив эти работы в исторический и социальный контекст, можно оценить талант, старание и мастерство их создателей, отмеченное в свое время Сталинскими премиями, и попять, что премии эти давались не зря. Самой спорной фигурой из всех первых сталинских лауреатов я в ИЯется, без сомнения, Михаил Шолохов, впоследствии третий русский нобелиат. Разброс мнений о Шолохове удивителен даже для склочною XX века - от признания его великим писателем, одним из мировых Классиков нового времени, до презрительного отзыва Солженицына: ••I 1у, те, кто Шолохова знает, - знают, что, собственно, весь ею уровень развития... даже не об уровне нужно говорить, образованный или необразованный, а - грамотный или неграмотный?..» И это о человеке, еще I 1939 году ставшем действительным членом Академии наук СССР.