История Русской Церкви. Том 1. История христианства в России до равноапостольного князя Владимира - [16]
В булгарском народе, неоспоримо, заключалось великое множество славян. За это ручаются, с одной стороны, свидетельства некоторых древних греческих писателей, признающих булгар за одно с гуннами, в составе которых находились и многие славяне, а с Другой – свидетельства писателей арабских, касающиеся собственно волжских булгар, с которыми, однако ж, кавказские и потом происшедшие от них дунайские были, без сомнения, единоплеменны; один из этих писателей, Шемс-ад-Дин Димашки, рассказывает, что когда однажды спросил он пилигримов, шедших чрез Багдад на поклонение в Мекку: «Что вы за народ?» – ему отвечали: «Мы булгары, а булгары суть смесь турков с славянами», другой, Ибн Фадлан, находившийся сам в числе послов от багдадского двора к государю болгарскому называет его в своем описании Болгарии царем славян, говорит, что подданные величали его своим владавцем, и передает случай, как этот владавец велел подать ему медового вина, которое на туземном языке называлось сычовкою. Некоторые ученые признают булгар даже за чистое племя славянское, указывая на славянские имена их царей и знаменитых мужей – Валдимира (Владимира), Богориса, Бояна, Даргомира и проч.; на названия городов, урочищ, рек и селений в местах, занятых булгарами на Дунае по переходе их сюда из-за Дона и от Кавказа, – названия исключительно славянские, и особенно указывая на тот несомненно исторический факт, что в IX в. (ок. 862) при обращении своем в христианскую веру эти переселенцы булгары являются совершенными славянами и на их язык переводится святыми Кириллом и Мефодием Священное Писание, доселе употребляемое нами. Принимающие, что булгары были не славянского племени, а монгольского или какого-либо другого, должны допустить, что эти выходцы кавказские могли ославяниться здесь в какие-нибудь 160 или 190 лет, ибо не больше протекло со времени поселения их на Дунае до принятия ими христианской веры, ославяниться от здешних сообитателей своих – славян, каких нашли они на месте. Но это представляется невозможным и противоречит всем подобного рода историческим явлениям. Скорее надлежало бы ожидать, что господствующие булгары подавят здесь своею массою скудные остатки порабощенных ими славян, омонголят их, а не сами претворятся от них в славян и притом с такою быстротою.
Если бы мы могли положиться совершенно на известия арабских писателей о черноморских руссах, то узнали бы из этих известий немало для нашего предмета. Узнали бы, что руссы были оседлыми обитателями в рассматриваемых нами местах и занимали всю страну у Черного моря, которое от них даже называлось Русским, что они имели здесь свои города – Матерху, Русию, или Русу, и Томи, совершенно сходный по имени с главным городом скифов, обитавших на противоположном берегу Черного моря в Греции, при устье Дуная. А главное, мы узнали бы, что эти руссы просветились здесь христианством еще в четвертом веке, во времена Константина Великого; а отсюда сколько света пролилось бы на предмет, нас теперь занимающий! Но дело в том, что представленным свидетельствам вполне верить нельзя. Арабские писатели, у которых они находятся, жили все в позднейшее время, и самые древние из них начали говорить о руссах уже в Х в. (Ибн Фадлан – 922, Масуди – 998), тогда как греки оставили нам обстоятельные описания всех этих мест современные – VII, VIII и IX вв. И что же? Ни один из писателей византийских, подробно перечисляя народы, обитавшие тогда у Кавказа, Черного моря, Киммерийского Боспора и Меотического озера, ни разу не упомянул здесь о руссах. Не явный ли это знак, что руссов здесь до Х в. вовсе не было, что арабы, узнавшие их уже в Х в., смешали наших славяно-руссов, плававших по Понту с 866 г. и около 150 лет с 965 г. владевших княжеством Тмутараканским, с древними обитателями занятой ими в то время страны черноморской? И потому-то сами же называют этих черноморских руссов смесью разных народов и приписывают им города, которые принадлежали древним здешним обитателям. Тем менее, в частности, заслуживает доверия писатель (Абу-л-Фарадж), свидетельствующий об обращении руссов к христианству еще в четвертом столетии, что он сам-то жил уже к концу XIII в. (ок. 1286 г.) и что другие арабские же писатели относят обращение этих руссов ко времени равноапостольного князя Владимира.
II. Следы христианства в Алании.
В Алании, простиравшейся от устья Дона до Волги, Каспийского моря и сопредельного ему Кавказа, в этой истой прародине сарматов начатки христианской Церкви положены очень рано. Не упоминаем уже о том, что, по некоторым древним свидетельствам, сарматы призваны к христианству самими апостолами и что аланам проповедовал святую веру именно святой апостол Андрей; доказать существование христианства в Алании с тех пор нет никакой возможности. А потому ограничимся более известным. Еще Константин Великий, по сказанию историка Сократа, победив сарматов, сделавших нападение на римские области вместе с готами, расположил тех и других в первый раз усвоить себе святую веру. К концу четвертого века святой Кирилл Иерусалимский в числе других народов, имевших в его время епископов, священников, диаконов, монахов, девственниц и вообще пасомых, помещает и сарматов, а святой Златоуст причисляет сарматов даже к разряду тех, прежде варварских, народов, которые имели уже тогда переведенным на собственный язык учение святых апостолов. В шестом веке в царствование императора Юстиниана обитавшие на Танаисе, или Дону, какие-то варвары, по словам Евагрия, просили себе епископа у сего императора и получили, хотя, кажется, это последнее известие относится собственно к готам-тетракситам. Около половины восьмого столетия уже весьма определенно упоминается о епископе именно в
