История русской балерины - [36]

Конечно, перед первой репетицией я боялась, что, впрочем, неудивительно, это чувство знакомо любому человеку, которому выпадала честь встретиться с Мастером. Испытываешь волнение и внутреннюю дрожь. С одной стороны, тебе ужасно хочется ему понравиться, а с другой – боишься выдать свою неловкость и несоответствие, «не показаться», как раньше говорили.

Я чувствовала себя школьницей, которой предстоит сдавать экзамен, по меньшей мере, академику! Помню, что очень долго выбирала одежду для репетиций, но при этом, как ни забавно, совершенно не могу вспомнить, что я тогда надела. Но зато я никогда не забуду тот удивительный, ни с чем не сравнимый вздох восхищения, который наполнил репетиционный зал Большого театра при появлении Майи Михайловны. Точно шепот, неуловимый шлейф восторженности, преклонения перед совершенством Великой Женщины, Королевы Балета. Безупречный макияж, гладко зачесанные волосы, элегантный костюм и… туфли на шпильках. Вот на этих самых шпильках, легко и грациозно, она мастерски показала нам партию Кармен.

Именно тогда я и поняла, что «самое высшее в мире искусство» не зависит ни от обстоятельств, ни от возраста, ни от канонов, оно находится вне разрешений и запретов. Великий человек велик во всем, если можно так выразиться. Паганини достаточно одной струны – и в его руках любая скрипка будет скрипкой Страдивари.

Потом мы показали с Женей Иванченко свой вариант, отрепетированный по уже упомянутой мной видеокассете. Не скрою, в тот момент все мои прежние страхи и переживания перед самой тяжелой премьерой показались мне детскими и незначительными. Потому что я тогда очень хорошо осознавала, что Майя Плисецкая – Кармен непревзойденная, и мне предстоит еще очень много работы, чтобы иметь честь хотя бы именоваться ее преемницей. И самое большое в моей жизни замешательство я испытала именно перед ней.

Майя Михайловна преподала мне два огромных урока. В самом конце спектакля есть сцена, где Кармен отвергает Хозе окончательно. И нужно определенными движениями дать понять ему, что все закончилось, общего будущего просто не существует. И в этой сцене Майя Михайловна показала мне пластически, жестами одну важную вещь. Я могу сказать, что такое откровение можно передать только «из рук в руки», и никакая техника, видеозапись например, не сможет зафиксировать тонкость исполнения. То есть скопировать такое с видео совершенно невозможно. Майя Михайловна показала мне, что коротким, даже скупым, но четким рисунком жестов можно дать понять зрителям гораздо больше, чем кричащими и «грандиозными» движениями. Точно так же, как и донести смысл происходящего тихим голосом можно значительно доходчивее, чем криком и истерикой. В тишине эмоция глубже проникает в душу. Я пережила эту истину всем телом. Не только умом и сердцем, а именно всем телом, точно приняла степень посвящения или прошла ступень совершенствования. Я и теперь в «Кармен-сюите» всегда сохраняю именно редакцию Альберто Алонсо и Майи Плисецкой.

И конечно, похвала Родиона Константиновича Щедрина, отметившего «тонкое чувство музыкальной основы балета», и оценка Майи Михайловны после выступления на юбилее стали для меня высшей наградой, даже выше аплодисментов зрителей. А на втором уроке Майи Михайловны, о котором мне обязательно хотелось бы рассказать, я ощутила в ней соединение грандиозности личности с человечностью и теплотой. Считаю, что достойно восхищения, когда личность состоялась, когда человек получил славу, успех и большие возможности и при этом остается любящим, великодушным и чистосердечным.

* * *

Когда я размышляю о моей личной жизни, я вспоминаю фразу: «Пока не захлопнешь одну дверь, другая не откроется». Можно сказать иначе: «Пока не поставишь точку в отношениях с одним человеком, не обретешь другого, может быть, самого дорогого для тебя». Партия Кармен очень много значила для меня и в личном плане. Я бы не назвала ее «хлопком двери», но, возможно, она стала воплощением моей личной ситуации и подтверждением правильного решения. Принимая решение завершить отношения с моим возлюбленным, я догадывалась, что мне придется испытать ряд трудностей, но не могла предположить, насколько они будут невыносимы. Помню, мы с мамой организовали на ее родине, во Львове, благотворительный концерт. В аэропорт я приехала в прекрасном настроении и с улыбкой протянула таможеннику паспорт. Мама и мой партнер Женя Иванченко к тому времени уже прошли таможенный контроль. Безликого вида мужчина на улыбку не ответил, долго вчитываясь в паспорт, точно иностранец, впервые увидевший русские буквы. Наконец, с видимым недовольством закрыл документ и, не глядя в глаза, угрюмо промычал:

– Придется подождать.

Я даже не почувствовала неладного и шутливо спросила:

– Что такого запрещенного я могу вывезти на Украину? Русское сало?

Таможенник ничего не ответил, просто ушел. А вернувшись, безапелляционно заявил:

– Ваш паспорт мы забираем.

Я опешила:

– Как забираете? На каком основании?

В ответ я услышала какую-то совершенно непонятную фразу:

– А вы позвоните судебному приставу – он вам все объяснит!