История русского языка в рассказах - [7]
Обнаруживается интересная закономерность. Оказывается, очень многие слова расширяют свои значения. К древнему, исконному значению прибавляются все новые и новые оттенки. В новом значении слово на первых порах обычно используется людьми с поэтическим воображением как дополнительный, но выразительный мазок на той словесной картине, которую они рисуют. Это, собственно, и есть то, что называют образом. И только настоящий художник может проницательно углядеть новый оттенок в знакомом каждому слове.
Потом старое слово вступает во все новые и новые сочетания с другими словами, обогащаясь неожиданными оттенками значения. Некоторые из них забываются, другие же укрепляются в речи, входят во всеобщее употребление. Так возникает многозначность слова, например, глагола идти. С течением времени из этой многозначности может вырасти совсем новое, другое слово. Об этом мы еще поговорим подробнее.
Сравнивая литературный язык с диалектным, легко заметить, что особенно для литературного языка характерна многозначность слова, увеличение числа различных оттенков значения, иногда просто изменение в значении слова. Это одно из самых важных богатств литературного языка.
Однако не забудем нашего студента: ему осталось неясным и значение слова живёт.
Если дождь не может ходить из-за отсутствия ног, каким же образом живёт погода — нечто неодушевленное даже с точки зрения старушки? Тут какая-то неувязка (если судить по нашим меркам) или загадка (если хорошо вдуматься).
В записанном высказывании этот глагол равен по значению литературному стоит: Погода стоит хорошая.
Не только в диалектной речи возможно подобное употребление слова жить. Писатели-северяне вкладывают его в речь своих героев или нет-нет да и сами проговорятся. У Бориса Шергина в его «Двинской земле» находим: «Я спрошу:
— Спите, крещеные?
— Не спим, живём! Дале говори».
Из содержания ясно, что собеседники рассказчика вовсе не стоят. В этом случае невозможно «перевести» предложение так: «Не спим — стоим!» В том-то и дело, что они лежат. Однако не спят, а пока еще бодрствуют. Может быть, диалектное значение слова жить и есть ‘бодрствовать’? Вряд ли это верно: подозрителен уже тот факт, что в двух разных текстах мы вынуждены одно и то же слово переводить разными словами литературного языка. В таких случаях обычно следует предполагать такое значение, которое является общим для двух конкретных, использованных нами здесь. Живет — это и ‘стоит’, и ‘бодрствует’, и сверх того еще что-то. Что?
В том же произведении сам рассказчик проговаривается: «В городе, за островами, туманов не живет». Сама конструкция фразы, родительный падеж имени существительного на месте именительного, подсказывает перевод: «туманов не бывает». Это глагол, более широкий по значению.
Сравните еще народную примету в рассказе И. А. Бунина «Антоновские яблоки»: «Осень и зима хороши живут, коли на Лаврентия вода тиха и дождик». Конечно же, и здесь живут — это ‘бывают’. Кроме того, последний пример указывает на употребление слова в том же значении не только в северных, но и в южных русских говорах. Не только на севере, но и на юге сохраняется старое значение слова, уже неизвестное литературному языку. А такое совпадение очень важно, оно дополнительно указывает на древность и на народный характер именно такого значения слова. В пословицах и в поговорках, сложенных довольно давно и распространенных на севере и на юге, можно обнаружить употребление слова в том же самом значении.
Иногда глагол жить выступает просто-напросто в значении вспомогательного, он становится равным словам типа есть, суть. Например, в пословице «Не грози попу церковью: он от нее сыт живет». Первоначальное «содержание» этой пословицы такое: ‘Не грози попу проклятием церкви — он ведь от церкви и сыт есть (сытым бывает)’ Теперь мы понимаем это предложение немного иначе: ‘...он от нее живет сытно’.
По той же самой причине, т. е. в связи с изменением значения слова в литературном языке, мы иногда неправильно понимаем даже современных нам писателей. У Алексея Чапыгина: «Казалось, что в этих сверкающих трещинах живут привет и радость...» — глагол живут употреблен не в литературном значении. Это нам кажется, что писатель употребил метафору: привет и радость — живут, как если бы они были одушевленными существами. А Чапыгин употребил знакомое ему по родному северному диалекту слово в его первоначальном, исходном значении ‘имеются, бывают’. Впечатление метафоры — это наше собственное добавление к авторскому тексту; хорошее или плохое, но наше.
Повторяя сказочный зачин «жили-были», мы совершаем ту же самую ошибку. Дело не в том, что герои сказки жили-поживали. Они, если можно так выразиться, были-существовали, и притом очень давно (на это указывает перфект — о значении этой глагольной формы говорилось в первом рассказе), во всяком случае тогда, когда
