История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I - [14]

Если на первом этапе этой борьбы (во второй половине XI века) все соперники стремились отнять друг у друга Киева и стать «великими князьями», контролирующими всю страну, то затем (по мере ослабления Киева и стремительного подъема региональных центров), наступает признание борющимися сторонами друг за другом определенных постоянных территорий. Теперь князья из временных «находников», стремительно перемещающихся со «стола» на «стол», начинают осознавать себя стабильными правителями определённых земель, желающими лишь укрепить свою власть на этих землях и, по возможности, отхватить кусок земли у своего соседа.

Современному нам человеку, привыкшему к развитой юридической системе, унификации и регламентации общественной жизни, трудно понять это общество (Русь XII века) – с его принципиальной пестротой, качественным многообразием, динамизмом, постоянной сменой ситуаций, огромной ролью неформальных связей и традиции. Вся жизнь древнерусского общества тогда строилась не на формальной и всеобъемлющей регламентации (как в современном обществе – на Конституции), а на личных связях, прецедентах, разнообразных и меняющихся раскладах сил, множестве различных прав и интересов – взаимодействующих, но никогда не сводимых к «единому знаменателю». Так, не было формальных писанных законов, связывающих князя с его дружиной, но существовали устные договоры верности и службы, причём дружина могла отказать князю в повиновении. Не существовало писанных законов, ограничивающих власть князя, однако вече легко могло указать ему «на дверь», сказав: «пойди, княже, прочь, не хотим тебя» и пригласить другого, сказав: «приди, княже, хотим тебя». Не существовало формальных законов, решающих все вопросы наследования власти на Руси – однако, существовала традиция «лествичного права» (опирающаяся на обычай и общественное мнение), в которую, в свою очередь, вносили поправку решения веча, восстания, военная сила, межкняжеские договоры, позиция бояр. Какой-нибудь «законный» князь мог быть слаб и непопулярен у веча или дружины и – терять «стол» (особенно, потерпев поражение на войне), а другой – удачливый на войне, любимый в народе, поддержанный боярами, садился на его место. Всё это общество находилось в постоянной динамике, многообразии, борьбе сил. Например, считалось, что решения веча большого города обязательны для его «пригородов» (то есть окрестных городов и территорий), однако на деле они вполне могли и не послушаться его решения, – например, принять к себе на «стол» князя, изгнанного из столичного города или не послать своё ополчение в общее войско. Вехами в борьбе за власть на Руси стали межкняжеские съезды: 1097 года в Любече, 1100 года в Витичеве и 1103 года в Долобске. На них князья делили земли, договаривались о перемириях, обсуждали проекты совместных походов против половцев. Так, в 1097 году на съезде в Любече, устав от кровопролитной и безуспешной борьбы за Киев, переходящий из рук в руки, князья постановили: «Каждый да держит отчину свою». Это решение было призвано прекратить внутренние войны, сохранить за Рюриковичами удерживаемые ими земли и констатировать общий отказ от претензий на Киевское княжение, а также частично ограничить «лествичное право» допущением прямого наследования сыном княжества отца («отчины»). Однако далеко не все эти положения на деле соблюдались. Сразу же после съезда в Любече один из князей захватил и ослепил другого князя. Вновь закипала борьба за Киев, вновь братья садились на «стол» в обход дядей…

В 1169 году Киев был разгромлен, опустошён и разграблен армией суздальского князя Андрея Боголюбского. Три дня воины, ворвавшиеся в город, грабили и убивали жителей, разоряли храмы и монастыри, забирали из церквей иконы и колокола. Однако, взяв и разорив Киев, Андрей Боголюбский не остался в нем, а вернулся в свои владения. Многозначительное событие, показывающее, что обладание Киевом перестало означать власть над Русью! Значение «матери городов русских» стремительно уменьшалось, и Киевское княжество, многократно опустошённое и утратившее экономическую опору в виде днепровской торговли, пришло в полный упадок.

На смену более или менее единому государству пришли десятки княжеств. Новые и новые, всё более мелкие, уделы образовывались путем «отпочковывания» от более крупных. Так, на протяжении XI–XII веков, от Киевского княжества «откололось» Черниговское, от Черниговского – Муромско-Рязанское, от Муромско-Рязанского – Пронское… Подобные процессы шли повсеместно и были вызваны ростом членов княжеского дома и развитием местных центров. Массы людей уходили из разоряемого половцами и враждующими князьями Киевского княжества на юго-запад, в Прикарпатье (Галицию) или на северо-восток, в глухие непроходимые леса на Оке и Волге. Величие Киевской державы и единство Руси остались в прошлом, как основа национальной легенды – на неё ссылались, к ней обращались, о ней помнили, но реальность была совсем иной.

Однако следует ли полагать распад единой Киевской Руси на части мрачной эпохой регресса и деградации, как нередко утверждали и продолжают до сих пор иногда утверждать историки, отождествляющие социальный прогресс с государственной централизацией? Факты противоречат такому мнению и говорят о противоположном.