История розги - [12]

Бичевание во время празднеств вошло у многих народов древнего мира просто в род обряда; свое происхождение оно берет из Египта. Отец истории Геродот рассказывает, что во время ежегодного праздника в Бузурисе в честь богини Изиды «в то время, когда совершалось жертвоприношение, все поклонявшиеся в количестве нескольких тысяч человек, мужчины и женщины, занимались избиением друг друга». По убеждению сирийцев, таким поведенем можно было умилостивить божества; при этом жрецы пользовались особым инструментом, приготовленным из сплетенных из шерсти веревок с заделанными в них небольшими узлами.

В Лакедемонии ежегодно устраивался праздник, называвшийся «день бичевания»; он состоял, главным образом, в том, что перед алтарем Дианы усердно секли мальчиков. Аналогичные описания встречаются у различных авторов, причем все историографы сходятся в том, что родители и друзья наказываемых мальчиков при этой торжественной экзекуции не присутствовали. Таких мальчиков избирали преимущественно из самых знатных домов, и только позднее допускалось вербовать жертв из менее почтенных слоев населения и из служащего класса. Церемония производилась особым служащим, от которого требовалась полнейшая строгость и отсутствие жалости; для того же, чтобы исключить возможность более сострадательного отношения, у алтаря во время экзекуции находился жрец с небольшой статуэткой богини в руке, которая при малейшем ослаблении ударов плети внезапно становилась неимоверно тяжелой. Родители требовали от своих сыновей полнейшего воздержания от криков во время порки, ибо самое незначительное, но громкое выражение боли считалось для лакедемонянина позорным. Очень часто из ран мальчиков струилась кровь, и, несмотря на это, редко раздавался стон или вообще какое-нибудь выражение страха или боли, хотя многие из секомых так и умирали под плетью. Подобная смерть считалась в высшей степени почетной, похороны несчастной жертве устраивались самые торжественные, и голова покойника украшалась венком из прекрасных цветов. Происхождение этого празднества остается до сих пор неисследованным. По мнению некоторых, учреждение его относится к Ликургу, который таким путем имел в виду приучить спартанское юношество к лишениям, болям и терпеливому отношению к ранам. Это называлось «закалить мальчика». Другие же утверждали, что такие экзекуции были предписаны, но смягчены впоследствии оракулом, который требовал, чтобы на алтарь Дианы приносилась в качестве жертвы человеческая кровь; учредил их, будто бы, по словам этих историографов, Орест после того, как привез изображение Дианы из Тавриды в Грецию. По другим преданиям, Павзаний, совершая жертвоприношение богам, перед началом войны против Александра Македонского, подвергся нападению огромного количества лидийцев, помешавших обряду и обратившихся в бегство после того, как на них посыпался град палок и камней, служивших в руках спартанцев единственным оружием самозащиты. В воспоминание этого события и было введено избиение мальчиков, которое почиталось всеми так глубоко, что пережило многие политические течения, существовавшие в спартанской республике. О фракийцах также рассказывается, что в определенных случаях народ этот прибегал к порке юношей из лучших семейств, причем экзекуция производилась самым жестоким образом.

Глава V Флагелляция в храмах

К сожалению, не сохранилось никаких указаний на то, существовало ли бичевание в первых монашеских орденах, а статуты, установленные основателями их, не упоминают о добровольном употреблении плети или розог. Предания, дошедшие до нас об этом периоде, говорят, главным образом, о тех наказаниях, которые применял «отец лжи» по отношению к святым; основанием для этого служило, по всем вероятиям, то обстоятельство, что чрезмерная святость казалась ему невыносимой.

Святой Антоний, основатель монашеской жизни, был особенно в данном случае почтен. Диавол часто навещал его, испытывал его добродетели, всеми способами старался искоренить в нем все хорошее и очень часто прибегал при этом к применению плети и розог. Такой же участи подвергались и другие святые. Хотя самобичевание и не требовалось древними монашескими статутами, тем не менее оно считалось превосходным исправительным методом, причем власть начальника ордена всегда простиралась до того, что назначение им телесного наказания считалось безапелляционным. И еще до возникновения монастырей вообще епископы первых христиан пользовались преимуществом наказывать телесно членов как своей, так и другой общины.

В подобных экзекуциях настоятели монашеских орденов пользовались неограниченными полномочиями. И если кто-либо из монахов попадался в краже или в членовредительстве, либо изобличался во лжи и, несмотря на предостережение братии, все-таки не исправлялся, то, провинившись в третий раз, должен был в присутствии всех братьев подвергнуться процедуре увещевания. Но если и это оставалось без результата, то порочный брат должен был понести самое строгое наказание розгами. В другом монашеском правиле говорится о воровстве: «Если монах уличается в воровстве — если он заслуживает еще, чтобы его называли монахом! — то должен подвергнуться телесному наказанию, как за повторный случай распутства, и даже еще с большей строгостью, ибо только развратное поведение могло побудить его совершить кражу». В числе преступлений или проступков, подлежащих наказанию поркой, значился также каждый вид непристойных действий, совершенных над мальчиками или братьями-монахами, причем в подобных случаях наказание приводилось в исполнение публично. Жесточайшие порки назначались всем тем, которые упорно отказывались раскаиваться в своих грехах, проявляя при этом чрезмерную гордость и не желая явиться к своему непосредственному начальству с полной повинной. Попытки убежать из монастыря также наказывались розгами, а за распутное поведение полагалось публичное наказание. Само собой разумеется, что общение с представительницами другого пола было строжайше запрещено монахам, и за малейшее отступление от предписанных на сей предмет правил полагался жестокий штраф. Среди правил этого рода находим следующее: «Тот монах, который остается наедине с женщиной и ведет с ней интимные разговоры, переводится на два дня на хлеб и на воду либо подвергается двумстам ударам». Такое назначение наказания, т. е. приравнивание основателем монашеского ордена лишения пищи к телесному наказанию, является лишним доказательством того, какое высокое значение придавалось монашествующей братией еде и питью. Следующий рассказ служит также великолепной иллюстрацией того, какую чувствительность проявляли эти «друзья хорошего стола». «Один монах-бенедиктинец разжился где-то хорошим винцом и несколькими вкусно приготовленными блюдами; желая в то же время насладиться всем этим с возможно большим комфортом, гурман в рясе пригласил нескольких товарищей и отправился с ними в монастырский погреб, где духовная компания расположилась в большой бочке так, чтобы быть скрытой от посторонних взоров. Настоятель, заметив отсутствие нескольких монахов, пустился на поиски их и, к огромному изумлению пировавшей братии, влез головой в бочку, служившую временной столовой. Само собой разумеется, что монахи сильно испугались, но настоятель успокоил их тем, что сам забрался в бочку и разделил с ними трапезу. Спустя несколько чрезвычайно приятных часов, настоятель покинул бочку, причем некоторые монахи были в восторге от его снисходительности и общительности, в то время как другие не могли отрешиться от самых мрачных предчувствий. Насколько последние были основательны, оказалось на следующий день, когда настоятель попросил игумена (приора) занять его место, а сам предстал пред всей братией и покаялся в том преступлении, которое совершил накануне. Вместе с тем он ходатайствовал о назначении соответствующего наказания. Провинившиеся монахи должны были последовать примеру своего непосредственного начальника. В конце концов, благодаря умелому выбору экзекутора, настоятелю удалось угостить каждого из своих вчерашних собутыльников изрядной порцией солидных ударов».