История роты М - [9]

И весь взвод Демиржина открыл огонь. Бац! Попали в ногу, пес запрыгал на трех лапах, споткнулся, упал и умер под градом пуль.

Коммунисты, сидевшие в зарослях, вообразили, что весь этот огневой шквал предназначался для них, и открыли ответный огонь. Когда вокруг посыпались пули, Демиржин был удивлен. С ним ничего подобного раньше не случалось. Он никогда раньше не видел настоящих коммунистов. Правда, он и сейчас их не видел, хотя таращил глаза в сторону густых зарослей источника всей этой неразберихи. "Уложите этого осла!" - вопил сержант. Салливан настойчиво тянул Демиржина за противогаз, стараясь склонить его к земле, но тот упрямо стоял посреди свиста, как Вашингтон при переходе через Делавер, сгорая от любопытства и желания увидеть хоть что-нибудь живое в этих джунглях. Нужно же было во что-то стрелять из этой черной винтовки. Демиржин знал, что несколько солдат уже были мертвы. Батальонный медик был убит, другой малый смертельно ранен. Ни тот, ни другой не были из М. Какой-то невидимый коммунист пробил каску сержанта. Каска расползлась на части, как мокрый бумажный пакет, странно, что голова уцелела.

Хлоп! Хлоп! Хлоп! Это было похоже на беспорядочные аплодисменты. М, за исключением Демиржина, лежала в канавах.

А Демиржин, не обращая внимания на одинокие взывания сержанта: "Уложите этого осла!", и повинуясь лишь велению своей упрямой любознательности, обратился теперь направо, к непонятным синим клубам, исходившим от взводного сержанта. Пуля, попавшая в плечо, случайно задела синюю сигнальную ракету. Пока взводный снимал свои светящиеся помочи хлоп! - еще одна пуля прошла сквозь сердце, и он умер. К нему подполз солдат и крикнул: "Эй, док!" - и этого солдата тоже убило. К тому времени Демиржин сообразил, что благоразумие не противоречит доблести, и припал к своей канаве. Он так и не увидел коммунистов. Время от времени он поднимался, чтобы осмотреться. Он всё надеялся стрельнуть из винтовки по лесу.

Когда серебристые самолеты стали бомбить деревья, Демиржину только и оставалось, что лежать в своей канаве и наблюдать за колонией черных термитов, поедающих серого жука. Показалась любопытная серо-зеленая гусеница, и Демиржин раздавил ее. Обращаясь к этой недоразвитой бабочке, он сказал: "Выживает сильнейший, а ты не из сильных". Бум! Бум! Бум! Из-за скирды выскочил пожилой вьетнамец. Он в панике бежал, воздев руки к небу и давая этим понять, что он сдается. Старика взяли в плен. Он оказался местным крестьянином.

К этому времени призрачная стрелковая рота Чарли испарилась. Сержант поднялся на ноги и сказал, глядя вслед удаляющимся бомбардировщикам: "Пошли обратно на транспортеры".

В эту ночь в своих окопах закаленные ветераны роты М, довольные тем, что выжили, слушали по радио о своей "Операции"; потери американцев отмечались как незначительные. Потом играл джаз. Так прошла среда.

В четверг Вильямс из Флориды, сторонник перископа, добился права на своего рода бессмертие: он действительно увидел коммуниста. Такого не удостоился никакой другой вояка из бдительного батальона М за всю "Операцию". Коммунист уставился на Вильямса из кустов. Расстояние не превышало длину стола для пинг-понга. "Хо!" - воскликнул Вильямс в ужасе.

Но начнем по порядку. В четверг утомленный взвод Демиржина предавался заслуженному отдыху, а рота Вильямса и рота Мортона шли по темным джунглям Шервудского леса. Шли медленно - мешали всякие растения и маленькие красные муравьи. Задача была определена четко: подорвать источник силы Чарли коммунистические запасы риса. На двух-трех тоннах этой рыжеватой сыпучей дряни батальон Чарли мог продержаться в походе неделю. Маленький веселый вьетнамский солдат был приставлен к ним, чтобы санкционировать поджоги и взрывы. Он должен был убедиться сначала сам, что рис в тайнике действительно коммунистический. Он имел опыт в этом мистическом искусстве.

Идти по джунглям было все равно, что рыскать по чердаку в жаркий день. Старые сырые банные полотенца бьют по лицу, ржавые крюки для одежды хватают за волосы. Более того, в этих диких зарослях были снайперы, зашелестят листья и - хлоп! Но ничто так не досаждало ротам Вильямса и Мор-тона, как муравьи. Маленькие красные насекомые не видали таких сочных пришельцев с запада вот уже четверть столетия - французы не решались показываться в этих предательских местах. Сердобольному Вильямсу и в голову не приходило убивать этих муравьев. Он смахивал их с себя, не прибегая к страшному возмездию. В таком невоинственном расположении духа находился Вильяме, когда произошла его неожиданная стычка с коммунистом - вьетнамцем в белой рубахе с черными волосами. Никогда не забудет Вильямс его густые волосы. Отдыхая в овражке, Вильяме услышал хруст сучка и, обернувшись, увидел этого черноволосого незваного гостя. Тут-то он и крикнул "хо!" и инстинктивно нырнул в свой овражек. Пуля прожгла ему лопатку, и Вильямс крикнул "ох!". Он зарылся испуганным лицом в грязь, высоко подняв свою черную винтовку, как африканское копье, и непрерывно крича:

- Сержант! Сержант! Сюда! (Королевство за перископ!)