История роты М - [3]

Молодой лейтенант, чья молодцеватая манера говорить сделала бы его отличным инструктором бойскаутов, трусил от одного окопа к другому, по-отечески постукивая каждого по каске. "Эй там! - подбадривал он Скотти, хозяина пыльной тумбочки. - Я обнаружил твою позицию - и знаешь почему? Твой котелок. Я еще издали услышал, как он звякает. Наполни его чем-нибудь, - наставительно говорил лейтенант. - Положи туда листьев, хвои, пару рукавиц, туалетной бумаги, газет, ваты, телеграфную ленту, перья..." А Скотти внимательно слушал, стараясь запомнить все, что перечислял резвый лейтенант.

Лейтенант еще раз хлопнул его по каске и перебежал к другому солдату, Вильямсу, который всякий раз приходил в недоумение, когда армия выставляла перед ним очередное требование. "Ты, орел, держись пониже в окопе. Ничего не высовывай. Одну голову".

"Одну голову? Они это серьезно?" - думал Вильяме. Мыслимо ли, что из всего множества частей его тела армия требовала высовывать ту единственную, которая была наиболее чувствительна к вражескому огню. Неужели здравый смысл и служба настолько несовместимы? Ладонь или локоть, если потребует долг, он еще может самоотверженно поднять над окопом. Но голову? "Если заметят - крышка", - думал он. Он предпочитал понадежнее укрыться и наблюдать, скажем через перископ, как идут события на ничейной земле.

Пока Вильямс раздумывал, мнимый враг атаковал. Сержант Чектоу крикнул в громкоговоритель: "Американцы, сдавайтесь! Не сдадитесь, поотрезаем вам пальцы к чертовой матери!"

Вечером в палатке был впервые поднят вопрос о Вьетнаме. Солдаты сидели, тесно сгрудившись вокруг пузатой печки. Ветер беспощадно раскачивал голую электрическую лампочку.

- Дверь закрывай! Ты что, в сарае родился? - проворчал солдат из Техаса, когда кто-то вошел.

- Он родился в пещере, поэтому и не закрывает дверь, - сказал другой.

А третий сказал:

- Это теперь так холодно, а целый год мы будем там, где даже ночью 60 градусов.

Тема эта редко поднималась во время маневров: Вьетнам был далеко. Последними словами в том разговоре стали слова Йошиоки, родившегося в Калифорнии в японской семье. Он знал от сержанта, что желтых во Вьетнам не посылают, так как другие солдаты могут принять их за вьетнамцев и выстрелить в них по ошибке. "Я туда не попаду. Я желтый", - объяснил он. И все опять заговорили о холоде. Нечего говорить, что Йошиока в анкете просил послать его в Японию - у него там была бабушка. Вильямс же просил Европу, где нет этих проклятых окопов.

"Нет, нет и нет!" - думал Демиржин. Пусть его пытают, отдают под трибунал, расстреливают - все что угодно. Но стричься он не собирается! Нет! Его дружки, как сумасшедшие, вылетали от парикмахера, размахивая руками и взывая к богам: "Как я поеду домой в эту субботу!", или: "Как же я теперь женюсь!". Один только Демиржин сохранил человеческий облик. Он просто сказал: "Нет". Конечно, сержант мог силой засадить его в кресло парикмахера. С электрическими? ножницами стрижка займет всего пятнадцать секунд. Но сержантам было предписано вежливо обращаться с военнослужащими, а тем более не вырывать у них из кармана кошелек, чтобы уплатить положенные профсоюзом парикмахеров 75 центов.

Так, Демиржин отвоевал свободу, а парикмахер лишился денег, которые он зарабатывал за четверть минуты.

Демиржин понимал, что завтра он будет выделяться, как дикобраз на тыквенном поле. Он воображал, как майор подойдет к нему и скажет: "Солдат, ты разве не знаешь, что в присутствии офицера положено снимать волосы?" Или что-нибудь в этом роде. Если такое произойдет, думал Демиржин, он не ручается за себя. Он крикнет майору нечто ужасное. Сердце его сжималось, когда он представлял себе, как сдирает с себя форму, бросает на пол оружие, с шумом опрокидывает тумбочку...

А почему бы нет? Если уж после этого его не выгонят из армии, значит ничто другое не поможет.

На следующее утро Демиржин стоял у своей зеленой тумбочки, готовясь встретить роковой вопрос майора, полный решимости дать волю своим природным наклонностям.

По правде говоря, майора не особенно прельщала перспектива осмотра М. Это была обязанность не из приятных. Каждому солдату, к которому он подойдет, полагалось бодро вскинуть винтовку со словами: "Сэр, рядовой такой-то, взвод такой-то!" Майор начал со Скотти. С ним все сошло гладко, Скотти все давалось легко. Но у второй тумбочки солдат независимо прокричал: "Сэр, рядовой Пендер! Третий взвод!" - и обрызгал майора слюной, которую пришлось так и оставить на лице. Майор считал, что не пристало офицеру, производящему осмотр, одетому по всей форме, постоянно утирать лицо платком... Наконец, он подошел к парню, чье искаженное лицо не предвещало приятного общения. Майор смиренно остановился возле него.

Казалось, прошли целые геологические эры, образовались каньоны, вымерли динозавры, прежде чем один из них нарушил тишину:

- Меня зовут майор Смолл. Застигнутый врасплох, Демиржин шумно вздохнул и только после этого сказал:

- Сэр, рядовой Демиржин.

- Постарайтесь не забывать этого, - сказал майор и последовал дальше, оставив Демиржина в расстроенных чувствах, а заодно и в армии.