История российского сыска - [76]

Имя Дмитрия Лизогуба – одно из весьма заметных в истории русского терроризма. Он – сын богатого черниговского помещика, слывшего либералом. Воспитывал мальчика гувернёр-француз, поборник евангелических идей равенства и братства. Юность Лизогуба прошла во Франции. Потом он поступил в Московский университет, увлёкся учениями французских просветителей, сделался социалистом. Лизогуб, имея громадный доход от своих украинских имений, ограничил себя 150 рублями в год. Его обед состоял из четырех яиц и чая. За чердачную комнату он платил пять рублей.

Высшее зарубежное революционное начальство, конечно же, сразу попыталось вытянуть у него все деньги. Ему было поручено осуществлять связь между русскими и заграничными кружками.

Секретарь ростовской городской управы Валериан Осинский, будущий известный большевик, появился в Киеве в 1877 году. По воспоминанию современника, «это был высокий, тонкий блондин, по виду лет 25-ти, казавшийся каким-то хрупким, почти женственным существом, с красивым лицом, живой и подвижный, как ртуть. Осинский не удовлетворялся деятельностью своих петербургских товарищей, сводившейся исключительно к пропаганде, и искал для себя более захватывающего дела».

Кружок изготовил печать с надписью «Исполнительный комитет русской социал-революционной партии» со скрещивающимися посредине револьвером и кинжалом. Печать прикладывали к прокламациям. Никакого комитета, конечно, не было.

Решено было убить товарища прокурора Котляревского за то, что он вёл следствие по делам террористов.

Они настигли Котляревского, когда тот возвращался откуда-то домой. Три раза выстрелили. Котляревский упал.

Террористы считали своё дело удавшимся, но оказалось, что они промахнулись. Котляревский остался жив.

Иначе случилось с жандармским ротмистром бароном Гейкингом. Вооружённый кинжалом и двумя револьверами, Попко настиг его в полночь на Крещатике и ударил кинжалом в поясницу. Гейкинг, крича, упал, а Попко побежал. Какой-то человек преградил ему путь, он в него выстрелил. Выбежали двое городовых, дворник. Попко опять стал стрелять, ранил двоих. Он побежал через только что разбитый парк и спрятался в канаве. Погоня его не заметила.

Пропагандист Стефанович, одевшись крестьянином, ходил по сёлам Киевской губернии и рассказывал, что его односельчане послали ходоком к царю. Дворяне якобы пытались не пустить его, но все же встреча состоялась: Стефанович рассказал царю о том, как плохо живёт народ.

К Стефановичу примкнул Лев Дейч, тогда ещё юноша, ставший в 18 лет социалистом, а при советской власти – историком революционного движения, написавший немало книг. Меня особенно позабавила одна из них – «Роль евреев в русской революции».

Дейч, не зная, куда себя девать, поступил вольноопределяющимся в армию. Служивый из него был нерадивый, и в конце концов он попал под суд. Дейч бежал и, перейдя на нелегальное положение, занялся террором.

Стоит вспомнить Ивана Ковальского, всегда носившего за поясом кинжал с револьвером. Сын сельского священника, он был исключён за неуспеваемость из семинарии. Поступил в Одесский университет, откуда тоже был отчислен как замешанный в беспорядках. Его выслали, но он под чужой фамилией возвратился в Одессу. Ковальский заведовал тайной типографией.

Полиция обнаружила конспиративную квартиру.

Из отчёта:

"Одесский жандармский начальник получил сведения о социалистических собраниях в квартире Каплуновского на Садовой. Вследствие этого указания капитан Добродеев с товарищем прокурора отправились в девять часов вечера к подозрительному дому в сопровождении восьми жандармов и многих полицейских. Войдя в намеченную квартиру, они застали там семь человек… Капитан Добродеев объявил Ковальскому, что он должен сделать обыск, и предложил прежде всего показать ему все, что могло быть у него компрометирующего. Ковальский тотчас же опустил руку в карман и, вынув револьвер, прицелился в Добродеева, громко крича: «Вот что у меня есть!» Револьвер дал осечку. Тогда капитан бросился на Ковальского и позвал жандармов. В эту минуту раздался выстрел, но пуля пролетела над головой капитана. Последний в происшедшей суматохе упал на спину, не выпуская Ковальского, который давил его своей тяжестью, в то время как другой анархист, размахивая кинжалом над головой Добродеева, поранил ему сначала руки и лоб, а затем ударил его в висок, крича: «Пуля тебя не взяла, но ты не увернёшься!» В то же время был легко ранен один из жандармов, защищавших своего капитана. В довершение беспорядка стол, на котором стояли лампа и свеча, был опрокинут, так что и нападавшие, и защищавшиеся очутились в совершенной темноте. Анархисты забаррикадировались в квартире и стали стрелять через дверь…

Когда прибыла рота пехоты, граф Левашев приказал двадцати солдатам подняться наверх и применить силу, если революционеры откажутся покориться. Солдатам пришлось сделать залп в двери квартиры, так как заговорщики сначала отказались сдаться и стали стрелять. Только по второму требованию они решили открыть дверь и сдались. Двое из них оказались ранеными. После ареста этой группы был произведён подробный обыск в квартире: нашли оружие, много компрометирующих бумаг, революционную литературу, прокламации и проч.".