История российского сыска - [48]

Читателю, конечно, интересно знать, много ли было таких сотрудников и сколь крупную роль они могли играть в жизни и работе партийных организаций подполья. Бывало, верхи этих организаций, областные и иные комитеты, были ими насыщены, были сплошь и рядом в их руках.

При этом немалую роль играло право кооптации, обычно предоставлявшееся комитету в революционных организациях. Если члены комитета, конечно, за исключением секретных сотрудников, арестовывались, то оставшиеся могли широко использовать своё право кооптации, привлечь на своё место других сотрудников, а сами под предлогом небезопасности для себя уехать и занять места в других организациях.

Не обходилось и без курьёзов.

Был у московского отделения собственный Азеф, только не эсер, а социал-демократ, большевик Андрей Романов, кличка Пелагея.

Для характеристики ценности сотрудничества Пелагеи, правой руки Ленина в Москве, обратимся к выдержке из одного документа.

В сентябре 1915 года полковник Мартынов отчитывался перед начальством, узнавшим об участии секретных сотрудников охранного отделения в агитации в Иваново-Вознесенске, результатом которой был расстрел рабочих.

«Вашему превосходительству известно, насколько ценен Пелагея, как сотрудник, не раз освещавший проходившие за границей, созываемые центральным комитетом социал-демократической рабочей партии совещания партийных работников, находящийся в непосредственной близости с такими видными большевистскими деятелями, как Ленин и другие, и ещё в совсем недавнее время давший сведения, по которым была в конце минувшего года арестована под Петроградом, в дачной местности Озерки, социал-демократическая конференция с участием членов социал-демократической рабочей фракции Государственной думы».

Его превосходительству было, однако, известно и то, что делегаты рабочих Иваново-Вознесенска имели явку в Москве к некоему Романову, жившему на Грузинской улице, 22. Имел ли этот Романов непосредственное отношение к событиям в Иваново-Вознесенске или нет, утверждать не берёмся – в распоряжении охранного отделения был не он один. Но чём был виноват полковник Мартынов, что жандармские филёры проследили иваново-вознесенских рабочих до этой квартиры, где проживал переплётчик Романов, который оказался Пелагеей? Просто случай, подобный которому уже был однажды с тем же сотрудником. Однажды его вызвал в Петроград член Государственной думы Петровский для присутствия на съезде в Озерках, о чём Романов в качестве Пелагеи доложил по охранному начальству. Начальство посоветовало ему ехать и послало с ним ротмистра Кирпотенко. На самом съезде Романов не был (Департамент полиции не советовал), но о ходе работы доложил подробно. Депутаты социал-демократы были арестованы и обысканы. И вот у одного из них, Муранова, нашли телеграмму, посланную ему Романовым из Москвы. По просьбе полковника Мартынова эту телеграмму и ещё некоторые, компрометировавшие Пелагею документы, успели изъять из взятых у Муранова при обыске бумаг. Но другой социал-демократ, депутат Бадаев, не успел уничтожить бывших при нём адресов, в том числе и адреса Романова. Пришлось для очистки Романова от подозрения произвести у него обыск, – конечно, безрезультатный, почему Романов и был оставлен на свободе без последствий. Ленин наметил его для формирования «Областного бюро» и восстановления партийных организаций в центрально-промышленном районе и в Москве, благодаря чему Романов и сделал блестящую партийную карьеру. Одновременно он был, кстати, цеховым старшиной живописного цеха, и очень деятельным.

В делах охранного отделения имеется агентурная записка за 1914 год, из которой узнаём, что товарищ Маракушев виделся с товарищем Георгием и беседовал с ним о важных партийных делах. Маракушев – видный социал-демократ «примиренческого» течения, а Георгий – «ленинец». Оба – особо доверенные лица, облечённые полномочиями вести этот разговор.

"Маракушев передал, – сообщает в своём доносе Босяк, – что сегодня он виделся с членом областного бюро центрального промышленного района Георгием, с которым беседовал относительно положения дел в партии и о возможной в будущем совместной работе. Разговор носил чисто академический характер и вёлся весьма миролюбивым тоном.

Георгий всё время доказывал Маракушеву, что никаких разногласий между ними – «ленинцами» и «примиренцами» – нет и быть не может. Маракушев указал Георгию, что они, «примиренцы», объединяют как большевиков, так и меньшевиков-партийцев и никогда не откажутся от совместной с ними, т. е. меньшевиками-партийцами, работы – это одно; другое же, что они считают действия Ленина узурпаторскими и ни в коем случае не согласятся признать созданный им, Лениным, центральный комитет за партийный центр.

Георгий принципиально соглашался с Маракушевым и только настаивал, что созыв общепартийной конференции хотя и очень желателен, но трудно выполним в настоящее время по полицейским соображениям, время же уходит, и ждать созыва конференции нельзя, а нужно теперь же, не ссорясь из-за пустяков, начать работать вместе.

Георгий предлагает работу повести так: они, «ленинцы», отдадут «примиренцам» все свои связи по Москве, где таковые имеются в лефортовском, замоскворецком, пресне-хамовническом и бутырском районах, а «примиренцы» должны передать «ленинцам» свои связи в области; местный же руководящий центр образовать из представителей обеих групп.