История российского мусульманства - [166]

«Вот один из примеров варварства франков, да покарает их Бог! Бывая в Иерусалиме, я имел обыкновение ходить в мечеть Ал-Акса, рядом с которой есть небольшая молельня, которую тамплиеры сделали своей церковью. Когда бы я ни посещал мечеть, которая была в руках тамплиеров, бывших моими друзьями, они предоставляли эту маленькую молельню в мое распоряжение, чтобы я мог произнести в ней свои молитвы. Однажды я вошел в молельню, произнес «Аллаху Акбар» и приступил к намазу, и некий франк кинулся на меня сзади, приподнял меня и повернул так, чтобы лицо мое оказалось обращенным к востоку. «Вот как нужно молиться!», сказал он. Некоторые тамплиеры тотчас же вмешались, схватили этого человека и оттащили его от меня, и я возобновил молитву. Однако как только они отвернулись от него, он снова схватил меня и силком повернул лицом к востоку, повторяя, что именно так следует молиться. И вновь тамплиеры вмешались и оттащили его. Они извинились передо мной и сказали: «Этот человек – чужестранец, только что прибывший из своей северной страны и никогда не видевший, чтобы люди молились, не обращая лица к востоку». – «Я завершил свою молитву», – сказал я и покинул молельню, ошеломленный действиями этого фанатика, столь пораженного и огорченного видом человека, молящегося лицом к Мекке[370]».

Поступок тамплиеров, бывших передовым и наиболее привилегированным отрядом крестоносцев, говорит о том, что после пребывания в Святой земле у западных христиан действительно зародились начала неслыханной и невозможной до тех пор веротерпимости. Но если этот результат Крестовых походов, выразившийся в мирном проникновении в западное христианство мусульманских знаний и навыков, мы могли бы признать «положительным», то привнесенную крестоносцами в страны ислама активную религиозную нетерпимость и такую идею «священной войны», в которой нет никаких сдерживающих факторов и никакого универсального человеколюбия, следует, безусловно, признать «отрицательным» итогом Крестовых походов. Как пишет тот же Г. Мишо,

«Победоносные христиане оказывались безжалостными; кровь врагов почитали они приношением, угодным Господу. Производя губительные опустошения, они считали себя свободными от всякого упрека, так как сарацины, по их мнению, были ничто иное как «нечистые собаки»; истребляя мечом безоружное население мусульманских городов, они радостно восклицали: «Так были очищены жилища неверных![371]»

Удивительно ли, что идея джихада как священной войны, угасавшая в исламе, возгорелась вслед Крестовым походам с новой силой, причем эта идея осложнилась глубоким недоверием ко всему западному христианству, бытующим в исламе до сего дня. Более того, жестокость и нетерпимость крестоносцев поневоле вызвали ответную жестокость мусульман к этим западным пришельцам, что сказалось и на способах ведения войны, особенно в конце эпохи Крестовых походов, когда на ближневосточную сцену вышли египетские мамелюки во главе с султаном Бейбарсом. Письмо последнего графу Триполи Боэмунду после взятия мусульманами Антиохии поражает суровостью тона и жестокостью описываемых событий. При всем вошедшем в западные хроники и литературные произведения великодушии к врагу, проявленном мусульманскими полководцами Нуратдином и Саладином, закон «око за око, зуб за зуб» соблюдался и мусульманами. Однако справедливости ради нужно признать, что даже в жажде возмездия мусульмане не тронули при падении Иерусалима церкви Гроба Господня и не превратили его в мечеть, как это повсеместно делали крестоносцы с храмами ислама.

Можно было бы подумать, что массы знатных рыцарей и простолюдинов, хлынувшие на Ближний Восток ради своего понимания «служения Богу», в силу ограниченности ума и невежественности души «не ведали, что творят». И все же, творили они это, увы, с благословения Римской церкви, преступившей благородные христианские заповеди ради привнесенной именно тогда в мировоззрение христианства политической заповеди «цель оправдывает средства».

Со времен разрушения римлянами в первом веке Иерусалим не видел такой страшной резни и бесчеловечной нетерпимости, как в 1099 году. В одном подлинном описании взятия Иерусалима, в письме одного из предводителей крестоносцев Папе Римскому, говорится:

«Если вы желаете знать, что мы сделали с противниками, которых мы встретили в городе, знайте: что под порталом Храма Соломона (мечети Омара) и в его Храме наши воины гарцевали в крови сарацинов, достигавшей до колен наших лошадей».

В другом описании взятия города, «Gesta Francorum», рассказывается, что после учиненной в городе резни руководители крестоносцев,

«отдали приказ, чтобы все убитые сарацины были выброшены за стены города из-за невыносимого трупного запаха, ибо почти весь город был усеян их мертвыми телами. Те сарацины, которые были еще живы, стаскивали убитых к воротам и складывали их кучами, большими, как дома. Такой резни неверных никто еще не видывал и не слышал о такой резне; трупы, сложенные для погребальных костров, были подобны пирамидам[372]».

Несмотря на то, что свирепость Крестовых походов коснулась лишь ближневосточной части уже обширного к тому времени мусульманского мира, жестокости, произведенные в третьем для мусульман по священности после Мекки и Медины городе, не могли остаться неотмеченными по всей исламской ойкумене. Действительно, мусульманский мир не забыл об этом и через тысячу лет, поскольку такое насилие явилось ничем не спровоцированным и коснулось не столько мусульманских воинов, сколько мирных жителей, женщин и детей.