История российского мусульманства - [10]

Скажи: «О люди, имеющие Книгу, не преступайте неправедно пределов в вопросах веры вашей, и не следуйте злым наклонностям ранее заблудших, людей, которые вовлекли многих в заблуждение и которые сами совратились далеко с правого пути». (Сура Ал-Майда, 5:73–78)

И вновь – отметим, что даже здесь, в последней по времени Откровения Суре Ал-Майда, речь идет об увещевании, а не полном проклятии или какой-либо анафеме. В этом – суть Корана, который является не книгой приговоров, но Книгой Увещеваний. Не случайно уже в айяте 83 той же Суры говорится:

«И истинно, найдешь ты, что говорящие про себя, «мы – христиане», ближе из них к верующим по любви к ним. Ибо есть среди них ученые и монахи, и ибо не горды они».

Многие айяты Корана напрямую направлены людям Писания или людям Книги, как ислам называет христиан и иудеев. Причем в Коране постоянно подчеркивается, что нельзя огульно отвергать людей другой веры, но должно подходить к ним по их личным достоинствам:

«Среди людей, имеющих Книгу, бывает такой, который, если ты вверишь ему сокровище, вернет его тебе; и есть среди них такой, который, если ты вверишь ему динар, не вернет его тебе, если ты не будешь стоять над ним. Это потому, что они говорят: «Мы не подлежим осуждению по отношению к непосвященным». Они сознательно лжесвидетельствуют против Аллаха. Нет, но всякий, кто исполняет обет свой и боится Бога – истинно, благоволит Аллах к богобоязненным». (Сура Ал-Имран, 3:76–77)

Христианско-мусульманские споры о Троице начались гораздо позже явлений этих коранических откровений. Мы не будем за недостатком места вдаваться в детали этого спора длиной в тысячу четыреста лет, но, изучая книги, посвященные вопросу мусульманско-христианской религиозной полемики, среди которых наиболее новыми и интересными являются уже приведенная книга «Средневековые христианские представления об исламе» и выпущенный в Лондоне в 2001 году сборник «Исламские толкования христианства[12]», можно вместе с одним из авторов сборника Дэвидом Томасом сделать вывод, что

«Несмотря на все попытки арабоязычных христиан объяснить Троицу в терминах, заимствованных у их мусульманских соседей, мусульмане не увидели никакого резона пересмотреть высказанное Кораном обвинение в том, что Троица, в сущности, значит троебожие. Попытки христиан доказать обратное лишь подтвердили мнение мусульман о том, что эта доктрина ведет только к путанице и непоследовательности. Такое мусульманское отношение к Троице претерпело за последующие столетия мало изменений[13]».

Действительно, попытки христиан спорить с мусульманской теологией на языке формальной логики, столь хорошо известной мусульманам, потерпели поражение уже в VIII–IX веках. Что касается мусульман, то их попытки убедить стойких в своих верованиях христиан также вскоре захлебнулись – по той же причине, почему потерпели крах аргументы первого из критиков христианства, апологета римской античности Цельса, который уже во II веке писал о первых христианах, как о людях, которые

«ни давать, ни получать объяснения насчет того, во что веруют. Они отделываются фразами вроде: «не испытывай, а веруй», «вера твоя спасет тебя»; они говорят: «мудрость в мире – зло, а глупость благо»… Необходимо, чтобы они, по крайней мере, разъяснили, каково то, что они утверждают, и из какого источника оно проистекло».

Цельс удостоился разгромных, с точки зрения христиан, контраргументов Оригена, который и сам впоследствии был причислен чуть ли не к еретикам. Однако именно в диспутах с римскими интеллектуалами вырабатывалась практика христианских ответов на самые «каверзные» вопросы.

Впоследствии, уже в исламские времена, эта практика отразилась в готовых письменных примерах того, как следует отвечать на эти вопросы. Первыми богословами, которые уже в VIII веке разработали такие заготовки христианско-мусульманских религиозных диспутов, были Иоанн Дамаскин и Теодор Абу-Курра. Главным приемом таких воображаемых дискуссий был вековечный прием ответа вопросом на вопрос, и поскольку ответы мусульман, как правило, не приводились, то всякий читавший такие диалоги пребывал в убеждении, что противоположная сторона, не найдя, что сказать в ответ, остается посрамленной.

Вот один из таких типичных диалогов, составленных Теодором Абу-Куррой, – и читатель может сам судить о его убедительности:

«А(РАБ): Скажи мне, Христос – это твой бог?

Х(РИСТИАНИН): Да.

А: У тебя есть другие боги, помимо него?

Х. Нет.

А: Получается, что Бог-Отец и Бог Дух Святой не имеют для тебя никакой ценности?

Х: Слушай! Вот твое Священное Писание, которое, как ты утверждаешь, снизошло с небес. И я спрашиваю тебя, у тебя есть другие Писания, помимо этого?

А: Я отвечаю, что других у меня нет.

Х. Поэтому ты отвергаешь все другие Писания?

А: Да.

Х: Что? Значит, если бы здесь была другая книга, в которой было бы изложено тоже самое Писание, ты бы отверг ее?

А: Но это не другое писание, а то же самое, даже если оно изложено в двух разных книгах.

Х: Ну вот видишь, я тоже говорю, что Бог Отец и Бог Дух Святой не отличаются от Сына, даже если Он существует в разных ипостасях»