История России, XX век - [24]

Эпохальное собрание началось в Таврическом дворце в пять часов пополудни. Прежде всего надлежало решить ряд важных организационных вопросов и первый среди них — избрание председателя Думы. Почти единогласно (за него проголосовало 426 человек из 436, принимавших участие в голосовании) прошла кандидатура доктора римского права, профессора Московского университета кадета С.А. Муромцева. Оставались другие первоочередные темы: утверждение регламента работы Думы и подготовка ответного адреса на тронную речь императора. Но в тот же вечер 27 апреля стало ясно, что народные избранники отдают предпочтение «жестам», а не «результатам». Как только председатель занял свое кресло, на трибуну буквально выбежал кадет И. И. Петрункевич и разразился страстной тирадой, которая во всем блеске продемонстрировала общее настроение собрания.

Воспроизведем ее по стенограмме: «Долг чести, долг нашей совести повелевает, чтобы первая наша мысль, первое наше свободное слово было посвящено тем, кто пожертвовал своей свободой за освобождение дорогой нам всем Родины (гром аплодисментов). Все тюрьмы в стране переполнены (продолжительные аплодисменты), тысячи рук протягиваются к нам с надеждой и мольбой, и я полагаю, что долг нашей совести заставляет нас употребить все усилия, которые дает нам наше положение, чтобы свобода, которую покупает себе Россия, не стоила больше никаких жертв (продолжительные аплодисменты). Мы просим мира и согласия. Я думаю, господа, что если в настоящую минуту мы и не приступим к обсуждению этого вопроса, а коснемся его тогда, когда будем отвечать на тронную речь Государя Императора, то сейчас мы не можем удержаться, чтобы не выразить всех накопленных чувств, крика сердца и не сказать, что свободная Россия требует освобождения всех пострадавших (продолжительные аплодисменты)».

Гремели аплодисменты, собравшиеся были возбуждены и воодушевлены. По представлениям думского (кадетского) большинства, первоочередная акция должна свестись к тому, чтобы объявить всеобщую амнистию политическим заключенным. Но ведь такая амнистия уже была объявлена. Еще 21 октября 1905 г . был опубликован царский указ, где предписывалось «освободить от преследования, суда и прочих последствий и даровать полное помилование всем совершившим до 17 октября 1905 г . преступные деяния без насилия». Политические оппоненты режима получили право жить и действовать совершенно открыто, а главные действующие лица русской эмиграции вернулись в Россию.

Так кого же надо было амнистировать? Тех, кто попал под арест и следствие с конца октября 1905 г . по конец апреля 1906 г ., тех, кто непосредственно замешан в насилиях. Это были поджигатели, грабители («экспроприаторы»), убийцы. И либеральное общественное мнение им сочувствовало, поднимало их имена на щит, выставляя подобных лиц «жертвами правительственного террора». Остановимся только на одном из самых громких в свое время случаев.

В начале 1906 г . советник Тамбовского губернского правления Г.Н. Луженовский, ездивший по губернии прекращать беспорядки, на вокзале в Тамбове был смертельно ранен пулей в живот. Стреляла в него недоучившаяся гимназистка, член организации эсеров, девятнадцатилетняя дворянка М. Спиридонова (после 1917 г . ставшая лидером партии левых эсеров). Толпа на вокзале ее избила. Полиция с трудом избавила ее от самосуда и препроводила в тюрьму. Оттуда она прислала своим соратникам письмо, в котором обвиняла арестовавших ее во всевозможных издевательствах. Это письмо опубликовали в целом ряде газет, в том числе и столичных.

Общественность негодовала и требовала расследования. Оно было проведено и не подтвердило этих обвинений, а сама Спиридонова о них больше не упоминала. Суд состоялся 12 марта 1906 г . и приговорил обвиняемую, которая ни в чем не раскаялась, к смертной казни, замененной пожизненным заключением. Шум вокруг дела сразу стал стихать, как только публике довелось увидеть во всей красе «жертву режима». Она производила впечатление психически неуравновешенного человека. В этой связи умеренно-консервативная газета «Санкт-Петербургские ведомости» вопрошала: «Как можно было галлюцинации больного, тяжело ушибленного человека печатать в качестве важного обвинительного материала?» Но ответа не было. «Читающая публика» интересовалась лишь «произволом власти», в то время как реальный произвол радикалов ее не занимал. И прошло почти незамеченным то, что двое офицеров полиции, которых оклеветала Спиридонова, по ее наводке были убиты террористами.

Первые дни Государственная дума была занята обсуждением ответного адреса на тронную речь императора. И в этих дискуссиях, полных эмоционального накала и страстности, обозначились приоритеты-требования. Помимо амнистии в их число входило: создание ответственного перед Думой правительства, упразднение Государственного совета, введение всеобщего избирательного права, обновление администрации на всех уровнях. Иными словами, думцы ратовали, по существу, за ниспровержение существовавшего строя, хотя и не признавались в этом.

В конце политических требований стояли социальные вопросы и острейший среди них — аграрный. Крестьянское малоземелье намеревались разрешить путем изъятия государственных, церковных и части частновладельческих земель с передачей их крестьянам. Это была обычная политическая риторика, доступная и понятная крестьянству, с которым заигрывали как могли (ведь это главная категория выборщиков!). Реализация подобной программы аграрную проблему не решала, так как не устраняла главную причину тяжелого положения крестьянства — малоэффективные формы землевладения и землепользования. Что же касается рабочего вопроса, то Дума считала, что первым шагом для его разрешения должно быть «обеспечение наемным рабочим во всех отраслях труда свободы организации и самодеятельности для поднятия своего материального благосостояния». Ничего более вразумительного депутаты придумать не могли.