История России. От Горбачева до Путина и Медведева - [4]

На самом деле, чтобы добиться намеченных целей, руководители импровизировали, пытались воздействовать на министров в Москве во время специальных перерывов и посылали агентов по всей стране, чтобы не допустить заключение незаконных сделок на поставку товаров. Сами плановики отказывались искать оптимальные решения и только с каждым годом завышали нормативы. Конечно, это означало, что руководители старались любыми способами избежать перевыполнения планов, чтобы будущие цели оставались на низком уровне. В конце 1960-х годов Председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин попытался дать предприятиям больше самостоятельности, но его реформы, против которых выступали плановики, так и не сдвинулись с мертвой точки.

Было еще два факта, имевших ключевое значение для функционирования системы. Первым был страх. Хотя после смерти Сталина количество лагерей и расстрелов по политическим причинам сократилось, инакомыслие подавлялось силой и запугиванием. При Брежневе государственный террор был несколько децентрализованным, так как Генеральный секретарь предоставил региональным руководителям значительную свободу действий в обмен на лояльность. Один из узбекских партийных лидеров управлял частной тюрьмой, в которой была подземная камера пыток. Упорно трудилась служба безопасности – прослушивались телефонные разговоры и вербовались доносчики. При Сталине член политбюро Анастас Микоян сказал, что «каждый гражданин СССР – сотрудник НКВД». При Брежневе осталось много спецслужб, которые в основном никем не контролировались.

Вторым ключевым фактом был жесткий контроль за информацией. Независимые СМИ были под запретом, все копировальные машины регистрировались в милиции. При Сталине даже на печатную машинку требовалось особое разрешение. Большинство статистических докладов было отмечено грифом «Секретно», «Совершенно секретно» или «Только для служебного использования». Довольно часто все усилия, направленные на обман населения, сбивали с толку самих политиков. Например, информацию о военных расходах могли получить далеко не все. Будучи членом политбюро в начале 1980-х годов, Горбачёв попросил взглянуть на государственный бюджет, на что Андропов просто усмехнулся над этой просьбой: «Ты слишком много просишь! Бюджет вне твоих полномочий!» В 1960-х годах партийные лидеры приказали министерству связи мешать работе иностранных радиостанций, что было технически сложной и дорогостоящей задачей для страны, охватывающей одиннадцать часовых поясов. Но партийные лидеры настаивали на своем, поэтому в министерстве нашли выход. По словам Александра Яковлева (позже он стал секретарем Центрального Комитета), в центре Москвы были построены две мощные станции глушения радиосвязи – одна через дорогу от штаба Центрального комитета, другая – на Кутузовском проспекте, где жили многие партийные лидеры. Скорее всего, представители органов государственной власти, слушающие помехи при попытке настроиться на «Голос Америки», не знали, что в нескольких десятках километров от крупных городов радиотрансляции были четкими и громкими. Сами политики и стали главными жертвами. К 1980 году половина советского населения имела доступ к коротковолновым радиостанциям.

Другими главными источниками информации были распространители слухов, которые, как сказал Борис Ельцин, стали «главным телеграфным агентством Советского Союза». К концу 1970-х годов, когда Горбачёв приехал в Москву, нелепость и ущербность системы были очевидны для всех, неравнодушных. Многих, конечно, это не волновало. Целая армия приспособленцев в высших и средних рядах партии хотела только расширить свои привилегии. Но некоторые чиновники, в основном те, кто был помоложе и образованнее, начинали разочаровываться в пустых речах, ухудшающемся здоровье и вопиющем цинизме Брежнева и его окружения. Эти тайные свободомыслящие далеко не все были демократами или верящими в капитализм; на самом деле они были либо убежденными коммунистами, либо либералами-западниками. А многие выражали как нетерпимость к застойной атмосфере, царившей в стране в последние годы правления Брежнева, так и уважение, а иногда и поддержку самого загадочного члена политбюро – Юрия Андропова.

Являясь бескомпромиссным идеологом, Андропов помог подавить народные восстания в Венгрии в 1956 году и в Праге в 1968 году. Как председатель КГБ, он готовил иностранных террористов и помещал диссидентов в психиатрические клиники, где им ставили диагноз «вялотекущая шизофрения» и пичкали наркотиками. Он санкционировал убийство рициновой кислотой болгарского эмигранта Георгия Маркова. В то же время он выступал за «равнодушие к роскоши»[5] среди материалистичного окружения Брежнева. Он читал литературные журналы и мог писать стихи в стиле пушкинского «Евгения Онегина».

При Сталине даже на печатную машинку требовалось особое разрешение.

Искренне озабоченный проблемами страны, он призывал своих советников открыто высказываться и искать практические решения, которые сам найти не мог. По словам одного из его помощников, Андропов пытался решить вопрос о выводе войск из Афганистана еще в 1980 году. Многие коммунистические реформаторы эпохи Горбачёва выросли в его тени