История Роланда - [9]

Утром приятель выслушивает меня и предлагает принести подгузники. Чего стесняться? У нас в аптеке должны продаваться. А штаны давай сюда, у меня дома стиральная машина. Если нормально не постирать и не высушить — завоняются, будешь как бомж. Походи пока так, никто ведь не видит. Да ты не переживай, с кем не бывает, могло бы и хуже. Гречку-то варил? Вот тебе кастрюлька, только вымой потом, чтобы не присохло. Ничего, ничего, потерпи, брат, всё это временно. Он ищет глазами Евангелие, и я достаю его из-под тюфяка. Он одобрительно улыбается, кивает. Читай, читай, пока светло.

15. Истории безоблачного детства. О двух типах

— Большинство женщин, детки, можно разделить на два типа, — говорил нам папа, когда мы были маленькими. — Есть простые женщины, а есть женщины восторженные.

Он вздыхал, качал головой, и заранее сокрушался о тяготах и невзгодах, которые женщины обрушат в будущем на наши нежные головы. Женщины простые, ничего кроме денег не понимающие, будут требовать от вас деньги и презирать вас за их нехватку. Женщины восторженные, преклоняющиеся перед «великими людьми» или «великими идеями», будут требовать от вас совместного преклонения и презирать вас за то, что вы не велики. Папа скорбно смотрел нам в глаза и грустно обнимал за плечи. Мы хмурились. Мы не знали никаких женщин, кроме мамы, и считали, что папа говорит именно о ней. Папа подмечал это и делал оговорку — эх, детки! вот ваша мама совсем не такая. ваша мама особенная! А какая наша мама? — спрашивали мы, начиная гордиться, но папа уже опаздывал на работу, поспешно повязывал галстук, хлопал по карманам в поисках ключей, хватал шляпу и убегал.

Чтобы проверить, чем же отличается наша мама от ужасных женщин, мы с Хулио переоделись в Жан-Поля Сартра и в Альбера Камю, приклеили усы и бородки и вошли к ней. Она смотрела сериал, крутя в руках пульт.

— Мы Жан-Поль Сартр и Альбер Камю! Мы пришли сообщить, что вы удостоены экзистенциальной премии в размере 100000 евро.

Мама усадила нас пить чай с лимоном и мармеладками, налила коньяку, предложила пледы. Она расспрашивала нас о Франции, рассказывала о своём житье-бытье. Напоследок она заметила:

— Большинство мужчин можно разделить на два типа — одни просто хотят потрахаться, а другие хотят, чтобы ими восхищались. Хотя бывают и исключения, вот как мой муж, например.

Мы не поняли, что значит «потрахаться», но заинтересовались. Во-первых, словом, во-вторых, папой. Мы переоделись в Анну Ахматову и в Марину Цветаеву и поехали к папе на работу, рассчитывая встретиться с ним во время обеденного перерыва. Нам надо было ехать на трамвае-тройке, но Хулио предложил сесть в семёрку, чтобы срезать угол. Из-за этого мы опоздали к папе и так ничего и не узнали. Но мы не унывали! Мы пошли к озеру, сидеть на обрыве и смотреть на чаек.

16. Истории безоблачного детства. Об винегрете

Наши мама и папа, как и все семьи в те светлые времена, жили в полной гармонии, душа в душу, и даже никогда не ссорились. Ну впрочем конечно иногда всё-таки ссорились, и даже довольно часто, но уж по крайней мере не то что нынешние пары. Теперь чуть что, сразу бегут разводиться! А тогда нет, и в мыслях такого не было, хотя ругались что ни день, даже вспомнить приятно. Например, папа мой был, как тогда говорили, grammar nazi, то есть за лишнюю запятую готов задушить, а мама превыше всего ценила свободу, и плевать ей было. И вот как-то раз папа её уличил, что она не имеет ни малейшего понятия, как правильно писать слово «винегрет». И он усадил её за парту, вместе с нами, двоечниками, и заставил писать «винегрет» сто строчек, а если хоть раз ошибётся, то двести. Чтобы не ронять его авторитет, она подчинилась и села и написала — с непроницаемым лицом. Но потом! Потом она пошла на кухню и приготовила четыре разных блюда, во-первых, традиционный винегрет, а во-вторых-3-4, новинки сезона: венигрет (со сладким перцем, кешью и диким рисом), винигрет (с бананом, вишней и роллтоном) и венегрет (с портвейном, цукатами и кока-кольной подливкой). Она сама их изобрела, а значит имела право поименовать как хочет! И съел-то папа съел, и даже с удовольствием, но она заставила его запомнить, как называется каждое блюдо! И готовила каждый день, и если он ошибался в названии, то шёл стричь газоны, а он этого терпеть не мог, но не мог же он ронять авторитет.

17. Истории безоблачного детства. О любви

Когда мы были маленькими, мобильные телефоны были редкостью. И вот на Рождество нам подарили наш первый телефон, один на всех. Звонить было некому, но зато были игры — тетрис и змейка. Мы играли по очереди, а вечером Хулио выдумал баловство: разослать сообщения на случайные номера. Мы написали на десять номеров «Я не могу без тебя жить», и стали ждать.

Скоро пришли ответы: «Я люблю тебя, Машенька», «Будь ты проклят, мерзавец», «Вы не туда попали». Остальные не ответили.

А через пару дней пришло последнее: «В томленье сладком грудь моя трепещет, и робко нежности касается рука».

И Хулио целую неделю ходил сам не свой, впечатлившись. Он был твёрдо уверен, что этот ответ пришёл от прекрасной девочки, предназначенной ему судьбой, но терзался, мучился и страдал, не решаясь позвонить. Он влюбился. Наконец смелый Колик взял у него телефон и позвонил сам. «Это мужик», — сказал Колик, возвращая телефон и полагая, что вопрос исчерпан. Но Хулио только усмехнулся. И продолжал любить ту девочку.