История Рима. Том 3 - [35]

Однако демократы своей рассудительностью и изворотливостью отвратили эту катастрофу. И их партия, так же как и сенат и Красс, была заинтересована в том, чтобы Помпей не провозгласил себя диктатором; но демократические вожди, зная собственную слабость и характер могущественного противника, пытались действовать добром. У Помпея были все качества для того, чтобы завладеть короной, кроме самого главного — царственной смелости. Мы уже прежде характеризовали этого человека с его стремлением быть в одно и то же время честным республиканцем и властелином Рима, с его бесхарактерностью и путанными понятиями, с его податливостью чужим влияниям, скрывавшейся под показной самостоятельностью. Это было первое испытание, которому подвергла его судьба; он его не выдержал.

Предлог, под которым Помпей отказывался распустить свою армию, состоял в том, что он не доверяет Крассу и поэтому не может первым распустить солдат. Демократы уговорили Красса пойти в этом отношении навстречу коллеге и протянуть ему руку к примирению на глазах у всех. Помпея же они и публично и тайком настойчиво убеждали к двум его заслугам — победе над врагом и установлению мира между партиями — присоединить еще третью и самую крупную — обеспечение отечеству внутреннего мира и устранение грозившей опасности гражданской войны. Для достижения желанной цели были пущены в ход все средства, которые только могли подействовать на тщеславного, неловкого, колеблющегося человека, — и дипломатическая лесть, и театральный аппарат патриотического воодушевления, но важнее всего было то, что вследствие своевременной уступчивости Красса дела сложились так, что Помпею оставался лишь выбор — либо объявить себя тираном Рима, либо подчиниться. Итак, он, наконец, уступил и согласился распустить войско. Он не мог уже желать командования в войне с Митрадатом, на достижение которого он, несомненно, надеялся, когда его выбирали в консулы на 684 г. [70 г.], так как в кампанию 683 г. [71 г.] Лукулл, казалось, действительно покончил с этой войной; принять же предложенное ему сенатом на основании Семпрониева закона проконсульство в провинции он считал ниже своего достоинства, в чем ему последовал и Красс. Таким образом, когда Помпей после роспуска своих солдат в последний день 684 г. [70 г.] сложил с себя консульство, он на первое время совершенно отошел от политики и заявил, что будет впредь жить как рядовой гражданин, удалясь от дел. Он держал себя так, что ему оставалось лишь захватить корону, а так как он этого не хотел, ему досталась жалкая роль отказавшегося претендента на престол.

Уход с политической арены человека, которому при данных условиях принадлежало первое место, немедленно привел к установлению такого же отношения политических сил, какое существовало в эпоху Гракхов и Мария. Сулла только закрепил власть сената, но не он даровал ее ему; поэтому власть эта и после падения воздвигнутых Суллой оплотов осталась сперва за сенатом, хотя конституция, на основании которой он правил, была в основном Гракховой конституцией, проникнутой враждебным олигархии духом. Демократия добилась восстановления Гракховой конституции, но без нового Гракха это было тело без головы, а то, что ни Помпей, ни Красс не могли долго служить этой головой, было очевидно, и последние события сделали это еще более ясным. Таким образом, демократическая оппозиция, не имея вождя, который взял бы кормило в свои руки, должна была пока довольствоваться тем, что мешала правительству и раздражала его на каждом шагу. Но наряду с олигархией и демократией теперь снова приобрела значение партия капиталистов, которая во время последнего кризиса была в союзе с демократами; теперь же ее усердно старались привлечь на свою сторону олигархи, чтобы противопоставить ее демократии. Окруженные искательством обеих сторон, денежные тузы не преминули использовать преимущества своего положения и добились возвращения им постановлением народного собрания единственной из их прежних привилегий, которой они еще не вернули себе, а именно, выделенных в театре для всаднического сословия четырнадцати скамей (687) [67 г.]. Вообще они, не порывая решительно с демократией, все же более склонялись на сторону правительства. Сюда относятся уже сношения сената с Крассом и его клиентелой; но хорошие отношения между сенатом и денежной аристократией были, по-видимому, установлены, главным образом, благодаря устранению в 686 г. [68 г.] способнейшего из сенаторских полководцев Луция Лукулла по настоянию тяжко оскорбленных им капиталистов от управления столь важной для них провинцией Азией.

В то время как столичные партии продолжали свою обычную распрю, которая не могла привести ни к какому результату, события на Востоке шли тем роковым путем, который мы описали выше; эти-то события и довели до кризиса колеблющуюся политику столичного города. И сухопутная и морская войны приняли на Востоке неблагоприятный оборот. В начале 687 г. [67 г.] понтийская армия римлян была уничтожена, отступавшая из Армении находилась в полном расстройстве, все завоевания были утрачены, море было в полной власти пиратов, а вследствие этого цены на хлеб в Италии возросли настолько, что опасались настоящего голода. Правда, причиной этих бедствий были, как мы видели, с одной стороны, ошибки полководцев, а именно, полная неспособность адмирала Марка Антония и чрезмерная смелость дельного вообще Луция Лукулла; с другой стороны, и демократия своими происками немало содействовала разложению римской армии в Армении. Тем не менее правительство было, конечно, огульно сделано ответственным за все, что натворило и оно само и другие: разгневанная голодная толпа ждала только случая, чтобы рассчитаться с сенатом.