История регионов Франции - [38]

Я подразумеваю, в частности, прекрасную работу, которую опубликовал Пьер Ригуло и где речь идет о «второй жизни» Олье Мордреля после его окончательного падения в 1944–1945 годы, во время освобождения территории Бретани. Сначала это было его неминуемое бегство в восточном направлении. В августе 1944 года (Ренн был освобожден 4 августа) Мордрель находился на прирейнской территории, где его семья присутствовала на параде «гитлер-югенд». Он переехал в Баден, затем в окрестности Сигмарингена, здесь он снова наладил контакты с крошечной частью уже не бретонцев, а французов, которые были коллаборационистами, сторонниками Виши и тоже оказались в изгнании. Это бегство в Германию повторилось второй раз, поскольку в 1939–1940 годы этот бретонский борец уже жил по другую сторону Рейна во время тогдашней странной войны[101]. Во время нового пребывания в Германии в 1945 году, когда он «прославил» своим присутствием Сигмаринген, Мордрель даже подписал протокол соглашения, достаточно смехотворный, с Жаком Дорио на берегах озера Констанс, а впоследствии он был в числе присутствовавших вскоре после этого на похоронах этого самого Дорио, погибшего насильственной смертью. В апреле 1945 года Мордрель был в Италии, сначала он обосновался в Тироле в южных Альпах, затем в Милане и Риме. После этого он оказался в Аргентине (июнь 1948 года). Одному из сыновей Мордреля крайне не нравилось то, что они обосновались в Южной Америке; он хотел остановить отца и при этом чтил память деда (отца Олье), который был не кем иным, как французским генералом Жильбером Мордрелем, гордым и старым французским военачальником, чьи потомки оказались непредвиденно… настроенными против Франции. Олье Мордрель, со своей стороны, предпочел бы жить в Ирландии, но там уже находился его главный соперник Селестен Лене. В ирландском болоте не хватало места для этих двух крокодилов одновременно. В 1971 году французское правосудие помиловало Мордреля, и он вернулся в Арморику, где его более или менее хорошо приняли. Чтобы обеспечить себе средства к существованию, наш герой стал торговать блинами. Бретонцы, оставаясь автономистами, однако, смотрели на него свысока из-за его неприглядного прошлого. Чтобы восстановить свою активную жизнь, Мордрелю пришлось сблизиться с GRECE, Клубом французских интеллектуалов ультраправой направленности, конечно, более общефранцузским, чем кельтоцентрическим. Второй сын Мордреля отныне видит в старом Олье, претерпевшем столько несчастий, человека, ставшего здравомыслящим и умеренным; Олье воспринял в качестве своего девиза высказывание бывшего бойца LVF, которого в «Горе и жалости» спрашивают, как вести себя после Второй мировой войны: «Я посоветую осторожность…». Осмелимся сказать: семья Мордрель не стала в некотором роде персонажами из романа, будь то даже дешевый черный роман, или фильма категории «В»; они требуют некоторой литературной обработки[102], смягченной сочувствием, прежде всего, и это будет лучше, чем безжалостный приговор или неизбежные проклятия в их адрес.

*

Как бы то ни было, но все эти сведения счетов, из которых далеко не все проходили на литературном уровне, породили у бывших участников военных событий целую серию болезненных воспоминаний. При IV и V Республике силы борцов за «бретонское дело» пополнялись долгое время только за счет СБЫВ[103], организации, которая больше всего интересовалась производительностью региона: это формирование оказывало сильное влияние на экономическую экспансию в Бретани и в других регионах в течение четверти века до де Голля, во времена де Голля и Помпиду. «Обжегшийся на молоке дует на воду»: СБЫВ запретил себе любые выпады в пользу независимости Бретани, какими бы мало обозначенными они ни были. Однако, заявили о себе другие организации, включавшие в себя меньшинство, как, например, БДС (Бретонский демократический союз): он пошел легальным путем для утверждения автономистских позиций. FLB, шумная группка, — не более чем бледная, но производящая вокруг себя много шума, подделка под ИРА в Северной Ирландии — еще один бастион кельтской ностальгии. Дух шестьдесят восьмого года моментально пробудил на несколько пятилетий активные тенденции. К тому времени уже завершился тот переход, который привел бретонское движение от правого клерикального и монархического в стан левых, и даже ультралевых, где оно находится в наши дни. Этот переход привлекает здесь и там горстку тех, кто поддерживает местный национализм в сочетании с крайним радикализмом. В массе своей бретонцы, напротив, долгое время голосовали за «правых», несмотря на то, что значительные «сектора» социалистов выделились, в частности, с 1981 года, в Ренне, Бресте и других местах. В культурном отношении[104] «бретонское дело» остается актуальным, в частности, благодаря замечательной исторической школе, которую украшают имена Жана Мейера, Алена Круа, Франсуа Лебрена.

И что сказать о 2000 годе, вездесущем, как всегда…: БДС, представители автономистов, которые не признают терроризм, насчитывают 400 «настоящих» бойцов, и им удается «взять» примерно 4 % голосов; БДС также поддерживает контакты с Коммунистической партией и Социалистической партией во время предвыборных периодов. После официального коммюнике Матиньона (20 июля 2000 года) о будущем Корсики — этого текста, о котором можно было в то время спросить, видя его последствия в периферийных регионах на континенте, все ли в нем правильно, — все тот же БДС через своего официального представителя