История рабства в античном мире - [22]

– стало в переносном смысле применяться как выражение крайнего презрения.

Итак, рабская масса набиралась, главным образом, из среды свободных классов; источники для этого имелись как в самой Греции, так и вне ее.

Обычай относился в общем терпимо к продаже детей, исключая Аттики, где закон Солона ограничил ее только дочерьми, которые позволили себя совратить. Обычай позволял также подкидывать детей; исключение представляли Фивы, где в подобных случаях закон, наоборот, заставлял их продавать, при участии магистрата, с составлением подлинного акта, первому желающему гражданину, какую бы маленькую цену он ни предложил. Но везде в других местах придерживались обычая подкидывания – этого ужасного злоупотребления, которое, не желая отдавать детей законным образом в рабство, тем не менее ставило их перед роковой альтернативой смерти или рабства, часто худшего, чем смерть; и нужно думать, что примеры подобного рода составляли довольно частое и обычное явление в жизни, если они так часто служили предметом развязки в комедии. Бедность, которая заставляла иногда продавать или подкидывать детей, принуждала также свободного гражданина продавать самого себя. Независимо от этого двойного источника, вытекающего из недр самой семьи, рабство могло быть результатом действия самого закона. До Солона должник отвечал свободой за свой долг; с тех пор иноземцев в Афинах, метеков, всегда держали под угрозой наказания рабством, если они не исполняли обязанностей своего сословия или когда они обманным образом проникали при помощи брака в семью гражданина.

Наиболее богатым источником, поставлявшим рабов, был всегда первичный источник рабства: война и морской разбой. Троянская война и наиболее древние войны греков по азиатскому и фракийскому побережьям дали им многочисленных пленников. Когда они основали колонии, то постоянные отношения, в которых они находились с местными жителями, продолжали поддерживать прилив рабов за счет тех же местных жителей; рабство как результат войны казалось вполне законным; по словам Аристотеля, сама война казалась законной при единственной цели – сделать побежденных рабами. Аристотель не претендовал, как в наши дни, при помощи порабощения довести побежденных до культуры, – античность, как мы видели, презирала эту маску филантропии, – нет, он просто видел в них людей низшей породы и потому предназначенных служить людям более просвещенным и более высокой культуры. Но, конечно, рабство и неволя находили свои жертвы не только среди «варваров». С Троянской войны до войн персидских, с персидских войн до эпохи Александра или, лучше сказать, до последних дней существования Греции войны чаще всего происходили между греками; а пленение побежденных вело у них к рабству. Я не говорю о тех, кого превратности войны отняли у их прежних господ: они были уже рабами, и тем самым они ничем не отличались от стад и других вещей, которые составляли часть добычи; но часто даже свободные люди ставились в такое положение. Так, можно даже не вспоминать о народах, порабощенных Спартой и другими племенами, укрепившимися в стране после завоевания: сами спартиаты были рабами у тегейцев, отягченные теми цепями, которые они приготовили для них; в Сицилии Гиерон, владыка Мегары Гиблейской, продал все бедное население за пределы страны, и т. д. и т. п. Войны, которые следовали за борьбой против персов, те войны, которые послужили прелюдией к великой внутригреческой борьбе, дают нам новые примеры того же явления, а Пелопоннесская война, пробудив во всех жажду борьбы и сражений, оставила после себя повсюду разрушение или рабство. Жители Платей, которые сдались спартанцам, были вырезаны, а их женщины обращены в рабство; жители Мелоса, которые сдались афинянам, испытали ту же судьбу; в Сикионе, в Тороне, в 20 других местах мужчины, как правило, избивались или изгонялись, женщины и дети обращались в рабство; и афиняне, родоначальники и вдохновители таких насилий, сами не раз подвергались такому же возмездию. Самосцы, которых афиняне заклеймили печатью рабства и еще насмехались над ними с подмостков их же театра (самосский народ был «ученый»), выжгли на лбу своих пленников афинского происхождения фигуру совы. А после разгрома сицилийской экспедиции, этого тяжкого искупления за высокомерное благополучие, те, которые могли избегнуть каменоломен, были проданы в рабство и заклеймены печатью со знаком лошади. Можно было видеть не только, как соперничающие народы взаимно разоряют друг друга: можно было видеть, как братья порабощают братьев. На Коркире, где особенно полно выявился весь ужас этой братоубийственной войны, избиение и порабощение поочередно уничтожали обе враждующие партии. Вожди более податливые подчинялись при таких обстоятельствах настроениям толпы. После взятия Метимны – города, бывшего на стороне Афин, союзники настаивали перед Калликратидом, чтобы он продал в рабство всех ее жителей. Калликратид им в этом отказал, заявив с негодованием, что, пока он главнокомандующий, ни один грек не будет обращен в рабство. Действительно, он отпустил метимнейцев на свободу, считая, что, конечно, этим актом снисходительности он скорее завоюет их на сторону Спарты. Но всех афинян, которые составляли гарнизон города, Калликратид продал вместе с рабами.