История призрака - [149]

— Трам-тарарам. Каждый раз, когда я сталкивался с призраком, он пытался вырвать мои легкие! Ты хочешь сказать, что ни один из твоих духов не может сделать что-нибудь?

— Они нормальны, — крикнул Морт в ответ. — Это безумие для призрака — взаимодействовать с физическим миром. На нормальных призраков не распространяются возможности сумасшедших!

Для призрака проявление в материальном мире безумный поступок — память старается навязать свою волю живым, прошлое пытается руководить настоящим. Это было, согласно тому, что я узнал о магии и жизни, изменением законов природы, нарушением естественного порядка.

Призраки, которые не являются супер-сильными, проявляются всё время. Это не было вопросом грубой силы, и никогда не будет — это зависит от желания. Просто нужно быть достаточно сумасшедшим, чтобы это случилось. Вот что Собиратель Трупов получала, пожирая Лектеров. Недостаточно власти, но достаточно безумия. Она просто должна была быть достаточно безумной, чтобы это случилось.

Для чародея бегать вокруг, как неприкаянный, расходуя свою сущность в попытке спасти парня, который даже не был его другом, было явно вызывающим сомнения в здравом рассудке. Прихватить свору из нескольких десятков призрачных маньяков и вести их в психическую атаку против гораздо более сильного противника, вероятно, тоже не было показателем здравого ума. Чёрт, даже последние несколько главных решений моей жизни — убить Сьюзен, чтобы спасти нашего ребёнка, отдать всего себя Мэб, чтобы я смог спасти маленькую Мэгги, — не были деяниями уравновешенного, нормального человека. Так же как не была и моя карьера, на самом деле, учитывая варианты, которые были доступны для меня. Я имею в виду, я не хочу хвастаться, но я мог бы использовать свои способности, чтобы зарабатывать деньги, если бы захотел. Много денег.

И что вместо этого? Небольшое подвальное помещение. Работа по обслуживанию клиентов, которые не просто нуждались в помощи, — они хотели чуда. Деньги? Немного. Изредка можно, конечно, заниматься благотворительностью, но вы же не можете есть искреннее спасибо. Девочки не бегают толпами за парнем, который ездит на старой машине, читает много книг, и ногами вышибает двери к живым кошмарам. Мои соратники в Белом Совете преследовали меня всю жизнь, в основном, за то, что я боролся за правое дело. И я всё равно продолжал это делать.

Чёрт. Да у меня уже давно крыша съехала.

И в этом случае... насколько это может быть трудно?

Я уверен, что это потребует определенного количества энергии. Может быть, всей, что у меня осталась. Это не даст мне сколько-нибудь приблизиться к ответам, что я хотел получить. Это не позволит мне узнать, кто убил меня. Это может уничтожить меня совсем. Чёрт возьми, если уж на то пошло, если потребуется слишком много энергии, чтобы добиться успеха, это может прикончить меня здесь и сейчас.

Но какова альтернатива? Наблюдать, как Морти умирает?

Продолжения не будет. Я первым встречусь с забвением.

Я ухватился за резное дерево своего посоха, воскрешая в памяти те чувства, которые уже охватывали меня, когда я вызвал и удержал Лектеров. Я ещё раз обратился к своей памяти. Я пробудил воспоминания о боли от нагрузки в мышцах после тяжёлой тренировки, и о чисто физическом удовольствии моего тела от движения во время работы, прогулки по улице, погружения в горячую ванну, купания в прохладной воде, прикасания к мягким изгибам другого тела рядом с моим. Я вспоминал о своей любимой старой футболке, простой, черной, на 98% из хлопка, с надписью ШИМПАНЗЕ на груди белыми печатными буквами. Я вспоминал о скрипе моих старых кожаных ковбойских сапог, комфорте хороших джинсов. О запахе древесного дыма от гриля, плывущего по ветру к моему носу, когда я был голоден, когда мой рот наполнялся слюной, а желудок принимался урчать. Я вспоминал, как мой старый будильник Микки Маус поднимал меня рано утром, и я со стонами вылезал из постели, чтобы пойти на работу. Я вспомнил запах страниц любимой старой книги, когда я снова открывал их, и запах тлеющего моторного масла, главную особенность моего старого Голубого Жучка. Я вспомнил мягкие губы Сьюзен, прижавшиеся к моим. Я вспомнил свою дочь, лёгкий, тёплый вес в моих объятиях, её измученное тело, обмякшее, словно тряпичная кукла. Я вспомнил, как почувствовал слёзы, покатившиеся из моих глаз, и досаду от уличных заторов, когда мне было холодно, и тысячи других вещей — мелочей, пустяков, отчаянно важных вещей.

Ну, вы знаете. Жизнь.

Потом я сделал нечто довольно дурацкое, поскольку я напрягал память ради того, что я пытался уничтожить. Я просто произнёс заклинание на простом, старом английском. Энергия опалила мой разум так, что у живого чародея повреждения могли быть смертельными. Казалось подходящим использовать её здесь, и я выпустил всю энергию, что у меня осталась, облекая её в одежды из памяти, пока я бормотал самую основную идею, основу слов и реальности.

— Быть.

Моя вселенная содрогнулась. Раздался гигантский скрежет, поднимающийся до крещендо, который заставил бы нормального человека вздрогнуть и пригнуться, чтобы найти укрытие. Но во внезапно наступившей тишине я твёрдо стоял на ногах в холодном, сыром полумраке. От холода моя кожа покрылась мурашками.