Обвинитель, разумеется, использовал все эти подробности. Он подчеркнул, что все прошлое Мартина было преступным, и он, обвинитель, глубоко убежден, что если бы, боже упаси, подсудимому в припадке его кровавой злобы попался в руки сам граф, то и он был бы зарезан, как свинья.
Защитнику предстояла нелегкая задача: прошлое подсудимого никак нельзя было замолчать, а больной ребенок-это ведь слишком романтическое и за уши притянутое обстоятельство.
Трогателен был вид г-жи Раммовой. Она выступила свидетельницей и не могла удержаться от слез при виде широкой бархатной ленты на судейском столе.
— Да, — прорыдала она на вопрос председателя, — я узнаю ее. Она принадлежала моему дорогому Ксаврику, чьи косточки покоятся под сенью лилий в нашем фамильном цветнике.
Подсудимый, не проявив ни капли раскаяния, сознался и был осужден на шесть месяцев тюрьмы за умышленное уничтожение чужого имущества. Но это еще не все. Дабы исполнилась полная мера правосудия, у него тем временем умер сын, ибо рука всевышнего карает медленно, но верно.
Боровок Ксаврик тихо почил среди белых лилий под памятником с надписью:
«Здесь спит наш Ксаврик, погибший от руки убийцы Мартина, осужденного на шесть месяцев тюрьмы. Погребен 8 мая 1907 года в возрасте полутора лет. Да будет земля ему пухом».
А из ленты благородного Ксаврика г-н Рамм заказал себе галстук и надевает его ежегодно в день смерти незабвенного боровка.
