История похода в Россию. Мемуары генерал-адъютанта - [148]

Первая атака Витгенштейна была произведена только в десять часов утра 28-го со стороны Борисовской дороги и вдоль Березины, по которой он пробовал подняться до переправы; но правое французское крыло остановило его и долго удерживало вдали от мостов. Тогда Витгенштейн, развернув силы, ударил во фронт Виктора, но без успеха. Одна из его боевых колонн хотела перейти овраг, но была настигнута и уничтожена.

Лишь к середине дня русский генерал заметил свое превосходство и обошел левое крыло французов. Всё было бы потеряно, если б не усилия Фурнье и не самоотверженность Латур-Мобура. Этот генерал переходил со своей кавалерией по мостам. Заметив опасность, он тотчас же вернулся назад. Со своей стороны Фурнье, во главе двух полков гессенцев и баварцев, бросился в атаку; правое русское крыло, уже торжествовавшее победу, остановилось; оно нападало — он заставил его защищаться, и три раза неприятельские ряды были прорваны.

Ночь наступила раньше, чем 40 тысяч русских Витгенштейна смогли разбить 6 тысяч солдат Виктора! Этот маршал остался хозяином студенских высот, защитив к тому же от русских штыков мосты, но у него не было сил скрыть их от артиллерии русского левого крыла.

Глава IX

В течение всего этого дня положение 9-го корпуса оставалось тем более критическим, что единственным путем к отступлению для него был один непрочный и узкий мост; да еще проход ему загородили обозы и отставшие. По мере того как разгоралась битва, ужас этих несчастных еще больше увеличивал беспорядок в их рядах, и эта огромная толпа, собравшаяся на берегу, перемешавшаяся с лошадьми и повозками, представляла невероятное нагромождение. Около полудня в середину этого хаоса упали первые неприятельские ядра: они стали сигналом к всеобщему отчаянию!

В это время, как часто случается при необычайных обстоятельствах, сердца открываются нараспашку, так и мы были свидетелями как бесчестных деяний, так и благородных поступков. Одни, решительные и взбешенные, прочищали себе дорогу с саблей в руке. Многие прокладывали для своих повозок еще более мрачный путь и гнали их сквозь эту толпу несчастных, которых они безжалостно давили. В своей отвратительной жадности они жертвовали товарищами по несчастью, чтоб только спасти свой обоз. Другие, охваченные ужасом, плакали, умоляли и падали на землю, так как страх истощил их силы. Чаще всего это были больные или раненые, и снег вскоре должен был стать их могилой!

Между льдинами видны были женщины с детьми, которых они, уже захлестнутые водой, утопая, продолжали коченеющими руками держать надо льдом!

Среди этого ужасного беспорядка мост для артиллерии подался и провалился! Напрасно старалась пробраться назад колонна, вступившая на этот узкий мост: шедшие сзади люди, не зная об этом несчастий и не слыша криков передних, толкали их вперед и сбрасывали в бездну, в которую, в свою очередь, летели и сами.

Тогда все направились к другому мосту. Множество громадных ящиков, тяжелых повозок и артиллерийских орудий стекалось туда со всех сторон. Направляемые своими возницами, быстро катясь по крутому и неровному спуску, среди массы народа, они сметали несчастных, неожиданно попавших под колеса; целые ряды потерявшихся людей, наткнувшись на это препятствие, падали и были раздавлены массой других несчастных, которые беспрерывно всё прибывали и прибывали!

Таким образом эти волны несчастных перекатывались друг через друга; слышались только крики боли и бешенства! В этой ужасной свалке, опрокинутые и задыхавшиеся, люди бились под ногами своих товарищей, за которых они цеплялись ногтями и зубами. А те безжалостно отталкивали их, как врагов.

Среди них жены и матери напрасно душераздирающими голосами звали своих мужей и детей, которых в одно мгновение они безвозвратно потеряли; они протягивали к ним руки, они умоляли расступиться, чтобы можно было пробраться к ним; но, подхваченные толпой, раздавленные этой человеческой волной, они падали, и их даже не замечали. Среди этого ужасного шума, бешеной метели, пушек, свиста пуль, взрывов гранат, проклятий, стонов эта беспорядочная толпа даже не слышала плача поглощаемых ею жертв!

Наиболее счастливые перешли через мост, но — по телам раненых, женщин, опрокинутых детей, которых они давили ногами. Прибыв, наконец, к узкому выходу, они считали себя спасенными, но и тут какая-нибудь павшая лошадь, сломанная или сдвинувшаяся доска останавливали всех. А дальше, по выходе с моста, на другом берегу, было болото, в котором завязло много лошадей и повозок, что снова затрудняло движение…

Но, с другой стороны, сколько благородной самоотверженности! И почему нет места и времени описать ее? Мне пришлось видеть, как солдаты, даже офицеры, впрягались в сани, чтобы увезти с этого злополучного берега больных и раненых товарищей! Дальше, вдали от толпы, стояли несколько солдат: они стерегли своих умирающих офицеров, которые были поручены их попечению; те напрасно умоляли их позаботиться о собственном спасении — солдаты отказывались и предпочитали смерть или плен, но не покидали своих командиров!

Выше первой переправы, в то время когда молодой Лористон бросился в реку, чтобы скорее выполнить приказание своего государя, утлая лодочка, в которой сидела мать с двумя детьми, исчезла подо льдом; один артиллерист, мужественно прокладывавший себе путь на мосту, заметил это; тотчас же, забыв о самом себе, он прыгнул в воду, и ему в конце концов удалось спасти одну из этих трех жертв. Он спас младшего из двоих детей; несчастный отчаянно звал свою мать, и все слышали, как бравый канонир, неся малыша на руках, уговаривал его не плакать: ведь он спасен не для того, чтобы быть брошенным на берегу, у него ни в чем не будет недостатка, артиллерист заменит ему семью!