История письма: Эволюция письменности от Древнего Египта до наших дней - [17]

Надписи на памятниках, вероятно, не раз бросались в глаза арабам, однако их толкования не выходили за пределы бессмысленных фантазий. Тянулись на восток христианские паломники, но они искали доказательств библейской истории. Так, в пирамидах они видели закрома Иосифа, узнавали в Гелиополе сикомору, под которой отдыхало святое семейство на пути в Египет, а кости, разбросанные по берегу Красного моря, принимали за останки фараона и его сподвижников, утонувших здесь при преследовании Моисея. На надписи, которые ничего не могли рассказать о библейской истории, они не обращали внимания.

Рис. 25. Образец иератического письма, заимствованный из Папируса Эберса; ниже тот же текст в иероглифической передаче.

Правда, никакая завеса не может быть вечно столь плотной, чтобы сквозь нее в конце концов нельзя было проникнуть. И все же должна была пройти почти тысяча лет, прежде чем в Италии древность пережила свое второе рождение, «ренессанс», и грандиозный порыв свежего ветра разогнал тьму, которая все еще окутывала сфинксы и пирамиды, обелиски и иероглифы.

Рим сохранил среди свидетельств своего блистательного прошлого, когда он был центром империи, многие трофеи, и между сокровищами, к которым обратились гуманисты и исследователи древности, находилось несколько привезенных из Египта и украшавших Вечный Город обелисков с высеченными на них удивительными знаками-рисунками. С ними и связаны первые робкие попытки исследования — сочинения о римских обелисках и иероглифах, — которые, правда, не дали результатов и поэтому ныне с полным правом преданы забвению. Их авторы лишь постольку могут занять наше внимание, поскольку они поставили Египет в поле зрения новых исследований. Однако одному из них принадлежит большая заслуга. Это иезуит Афанасий Кирхер, имя которого впоследствии часто подвергалось несправедливой хуле, но который заложил краеугольный камень египтологической науки.

Рис. 26. Афанасий Кирхер.

Знакомого с историей ордена иезуитов и научной деятельностью некоторых его представителей не удивит тот факт, что и здесь, в области египтологии, нашлось место одному из членов ордена. Афанасий Кирхер — подлинный сын своего времени, XVII века, этой эпохи резких противоположностей, неустанных поисков и смелых предвидений, начало которой видело Бэкона, Кеплера и Галилея, середина — Декарта и Паскаля, а конец озарен именами Лейбница и Ньютона. И не кто-нибудь, а сам Лейбниц подтверждает право Афанасия Кирхера быть названным рядом с ними:

«В остальном я желаю тебе, о ты, который достоин бессмертия — в той мере, в какой оно выпадает на долю людей, чему счастливым подтверждением служит твое имя[3],— бессмертия в энергичной, полной юношеских сил старости», — писал он 16 мая 1670 года Кирхеру.

Каким же путем пришел к своим занятиям египтологией сын доктора Иоганна Кирхера, советника княжеского аббата Балтазара Фульдского и чиновника из города Хазельштейн, и что привело его на этот путь?

Афанасий, как мы уже отметили, значит «бессмертный». Но Афанасием звали также великого патриарха Александрийского, святого, чьими деяниями был прославлен христианский Египет, а сам Египет, помимо того, был страной, которая в то самое время вызвала у миссионеров общества Иисуса повышенный интерес. Юный студент никогда не терял из виду своего идеала, воплощенного в святом, давшем ему имя, и надо же было так случиться, что как раз христианский Египет вручил ему первый ключ к познанию тех тайн, которые в будущем окончательно были раскрыты наукой египтологией.

Рис. 27. Демотическое письмо III века до н. э.; ниже тот же текст в иероглифической передаче.

Первая и решающая встреча Кирхера с Египтом произошла в Шпейере. Это было в 1628 году. Афанасий только что посвящен в сан и послан начальством для прохождения «испытательного срока» на один год в Шпейер, где должен в уединении предаваться духовным размышлениям. И вот однажды ему поручают разыскать какую-то книгу. Молодой ученый перерыл всю библиотеку, но того, что нужно, не нашел. Зато среди ее сокровищ он обнаружил роскошно иллюстрированный том. На прекрасных рисунках были изображены египетские обелиски, которые папа Сикст V, несмотря на большие издержки, повелел отправить в Рим. Внимание Кирхера особенно привлекли странные фигуры, сверху донизу покрывающие грани этих мощных колонн. Вначале он принял эти удивительные знаки за вольное творчество древних каменотесов, за простые орнаменты. Однако текст сочинения, в который он тотчас же углубился, вскоре вывел его из этого заблуждения. Там черным по белому было написано, что в загадочных иероглифических знаках изложена мудрость древних египтян и высечена она на камне для поучения народа. Но ключ к пониманию таинственного письма давно уже утерян, и ни одному смертному не удалось до сих пор раскрыть эту книгу за семью печатями.

И тогда душа будущего исследователя зажглась желанием расшифровать иероглифы, прочесть тексты и перевести их. Не располагая необходимыми, по нашим нынешним понятиям, исходными гипотезами, без той сдержанности, которая ныне является железным законом всякой научной работы, он отважился взяться за тексты и выступил публично со своими переводами.