История первого дракона - [28]

Успокоиться и взять себя в руки получилось далеко не сразу, да и не до конца. Честно говоря, на это ушёл весь день, и когда, уже в сумерках, поступила команда об организации лагеря, она оказалась неожиданной: я настолько закопалась в себя, что полностью абстрагировалась от реальности и напрочь забыла о необходимости отдыха.

— Ты ночью-то спать сможешь? — подколол меня Серж, когда мы, поставив лагерь, расселись у костра. — Весь день носом клевала.

— Ты несправедлив к Сияющей, — вдруг подал голос рыцарь, сидевший в излюбленной позе в метре у меня за спиной. — Она почти не спала.

— Да ладно? — искренне удивился мой друг не столько известию, сколько самому факту участия Серого рыцаря в разговоре. — А чем же она занималась?

— Думала, — коротко откликнулся тот и вновь замолчал, посчитав своё объяснение исчерпывающим. Я ехидно показала другу язык.

— Да, представь себе, я действительно умею это делать, и весьма неплохо! — с вызовом заявила я.

— Я верю, верю, не надо так нервничать, — хмыкнул неконфликтный Серёга, с удовольствием грызя бедренную кость мелкого оленя, добытого нашим котом буквально по дороге.

Встреча с оленем меня, кстати, утешила: с живой дичью проблем нет, значит, ничего слишком уж опасного поблизости не наблюдается.

— И о чём же ты думала? — провокационный вопрос задал любопытный, как я уже успела заметить, Михаэль. Это любопытство в нём соединялось с истинно детской непосредственностью, и без того молодой воин порой казался проказливым мальчишкой. Очень обаятельным, несколько избалованным и весьма сообразительным.

— Да так, о всяком-разном. Например что это за храм, в который мы идём?

— Храм? — неподдельно удивился Зойр.

— Плато иногда называют Храмом Времени, — спокойно пояснил Та" Лер. — Вроде бы там действительно когда-то имелось некое сооружение религиозного характера. Даже, говорят, на имеющихся там камнях есть следы обработки, и при доле фантазии в их нагромождении можно различить очертания поистине циклопического сооружения.

— А-а-а, — понимающе протянул Михаэль, глаза которого радостно сверкнули. — Знаю! Я легенду слышал об этом храме. Рассказать?

— Это где ж ты её слышал? — хмыкнул маг. — Да ещё так, что этого не слышал я.

— А ты спать уже ушёл, — безмятежно откликнулся черноволосый воин, сладко потягиваясь. — Я уж не помню, где дело было. Но история запомнилась.

— А она не очень страшная? — мрачно поинтересовалась я. Мне и без страшилок на ночь предстоящий сон казался тяжким испытанием, и я элементарно боялась ползти в палатку. А если этот ненормальный воин с теми непередаваемыми интонациями, которые иногда проскальзывают в его речи, начнёт рассказывать всякие ужасы, я не только в палатку залезть не смогу. Я сяду под бок к Рыцарю, и ходить в туалет буду только в его сопровождении. И фиг он меня когда-нибудь сумеет оторвать от собственного хвоста, в который я вцеплюсь для вящей надёжности.

— Да ну, скажешь тоже, — улыбнулся Кромм. — Легенда как легенда. Я почему запомнил-то! Песня там красивая ещё была… но это я вам потом спою.

— А ты ещё и петь умеешь? — растерялась я. — При всех твоих прочих талантах?

Михаэль только загадочно улыбнулся, а Зойр от комментария не удержался.

— И ты бы слышала, как он это делает! — мечтательно хмыкнул он. Однако, номер. Изящный убийца — отличный певец, а маг с лицом матёрого уголовника — вдохновенный меломан. Впрочем, я уже скоро перестану хоть чему-нибудь удивляться.

— Рассказывай давай, у тебя здорово получается, — и он всё с той же мечтательной физиономией завалился на спину, закрывая глаза. И Михаэль начал рассказывать.

Когда-то давно-давно, когда этот мир был совсем юн, пришёл Бог. Точнее, нет. Бог создал этот мир, сделал в него шаг, и мир ожил.

Тогда Бог был один. Он создал много всего; разумных существ, города, искусства и науки. Бог был добрый, поэтому он не стал создавать болезни и войны, беды и потери. Жители мира любили своего доброго бога и строили для него чудесные храмы. Это были годы счастья и процветания мира.

Потом Бог ушёл. Сначала всё было хорошо; он иногда уходил гулять в другие миры, и со всеми делами прекрасно управлялись его помощники, мудрые светлые сущности.

Но случилось страшное: бог не вернулся. Не вернулся ни через год, ни через сто лет. Жители мира звали, а он не пришёл. Помощники без присутствия своего властелина истаивали, как истаивает с годами любое, даже самое мощное заклинание, созданное даже самым могучим богом.

Смертные устали жить без бога, и придумали себе новых богов. Так иногда случается; не высшие сущности создают себе паству, а сами верующие порождают своими молитвами божество. Такой бог чаще всего неспособен создавать новые миры, он жив, пока живы его создатели. Новые боги принесли новые порядки. Борясь за власть над умами живых, они научили и своих последователей сражаться, неся их "единственно верное" учение. Разные виды, придумав своих богов или вовсе отказавшись от религий, разобщились и стали врагами.

На протяжении тысяч лет продолжается такая жизнь. Мир раздирают войны во имя богов, небесных и земных, провозгласивших себя царями и императорами. От древнего времени расцвета не осталось в душах живых даже памяти. И лишь некоторые из них глубоко в своих сердцах хранят смутные образы этого рухнувшего мира, неосознанные и неощутимые, но заставляющие их стремиться к тому порядку, который был тогда. Методом проб и ошибок, не понимая своих поступков и не видя своей настоящей цели, ощущая лишь её жалкий отблеск. Такие становятся великими поэтами, героями, учёными, правителями. И все они обречены, потому что не осталось в этом мире силы, способной уберечь его от всё глубже прорастающего в душах семени раздора.