История первого дракона - [25]

Ладно. Попробуем разобраться без него.

Идёт некая непонятная мне война, предположительно, "холодная". В этой войне неизвестным пока образом замешан мой ночной гость, причём, кажется, гостю этому весьма несладко приходится, и он явно не является хозяином положения. Может быть, в осаде. Может быть, в плену, под арестом или под чьим-то жёстким контролем. Тот тип явно знает многое, если не всё, меня интересующее.

Далее, рыцарь тоже многое знает о происходящем (сам же говорил!). Он является рядовым солдатом, не может ослушаться чьего-то приказа. Предположительно, приказ отдавал тот же человек, который его ко мне приставил, и который является командиром всех этих рыцарей. Уж не мой ли ночной гость? Хотя, может быть, командир тут не причём, и табу носит иной характер; религиозный, например.

Наша миссия как-то связана с этой войной. Вряд ли мы идём в разваленный храм кому-то там молиться; особенно учитывая, что даже рыцарь не в курсе, кому оный храм посвящён. Наверняка, мы идём, чтобы или что-то туда отнести (что вряд ли), или — забрать. Может, какой-то артефакт, книги. Может, вовсе какую-то архиважную фреску срисовать. Или Зойр там должен что-то поколдовать? Вот если бы магом был Ганс, тогда вероятность необходимости на финише сильного колдунства была бы велика. А так…

Кто, с кем и за что воюет? Кто тот ночной гость? Кто и зачем приставил ко мне рыцаря? Какова наша цель в этой поездке? Или, хотя бы, что такое случилось с Гансом, что у него нет выбора? Шантаж, месть, угроза жизни?

Несколько вопросов, и ответ на хотя бы один из них мог бы существенно прояснить ситуацию. Где бы только взять его, тот ответ!

С этими невесёлыми раздумьями я вернулась к лагерю. Точнее, к тому месту, где он был; мужчины уже сноровисто паковали вещи.

— Василиса, — окликнул меня Зойр, седлавший лошадь. — Позови, пожалуйста, Михаэля, а то он загулял. Он где-то вон там, у ручья, — маг махнул рукой в нужном направлении.

Я пожала плечами и вновь покинула полянку. Хоть какую-то пользу обществу принесу, а то всё утро занималась исключительно собственной закалкой и малопродуктивными размышлениями.

Михаэль обнаружился действительно возле ручья, журчащего на дне небольшого оврага. Парень сидел на камне под деревом, и я на него практически наткнулась; не наткнулась бы, могла бы и не найти, кричать почему-то не хотелось.

— А, Михаэль, вот ты где! Меня тут как раз послали тебя найти… Ты чего? — ошарашенно уточнила я, когда разглядела внимательнее, чем он занимался.

Воин вздрогнул, с трудом оторвал взгляд от ручейка и сфокусировал его на мне.

— Вася? Что такое?

— Ну, вообще меня за тобой отправили, мы собираемся. Ты что делаешь?

Он опустил взгляд на свои руки и легко рассмеялся.

— Ты об этом? — он легко крутанул в пальцах нож, которым только что резал собственное предплечье. Неглубоко, но и царапиной подобное назвать уже было нельзя. — Не волнуйся так, я не собирался себя убивать.

— Да я вообще ничего подумать не успела, — честно призналась я, некультурно разглядывая руку, окольцованную узкой алой лентой, образованной вытекающей из ранки кровью. Вся кожа предплечья была испещрена тонкими белёсыми шрамами.

— У меня много странностей, — он пожал плечами. — Я просто поил нож своей кровью. Им это нравится, да и мне тоже доставляет удовольствие.

— Откуда ты знаешь, что ему это нравится? — мрачно уточнила я. Вот только психа, с ножами разговаривающего, на мою голову и не хватало для полного счастья.

— Не знаю, — он беспечно пожал плечами. — Мне так кажется. У меня несколько ножей, у всех свои характеры. И у каждого есть своё имя, — он весело подмигнул мне, слизнул собственную кровь с пореза, а остальное смыл водой из ручья. После чего присосался к ране. Правда, уже без всякой жути: как большинство людей, порезав палец, машинально суют его в рот, чтобы остановить кровь.

— И давно с тобой такое? — уточнила я, уже несколько оправившись от первого впечатления. Подумаешь, нравится ему руки себе резать! Себе же, а не окружающим. У каждого свои отклонения. Правда, у некоторых какие-то совсем уж отклонённые… Но, к примеру, если сравнивать с тем же Серым рыцарем, это всё такие мелочи!

— Давно, — Михаэль пожал плечами и поднялся с камня, отряхиваясь. — Понимаешь, когда мне было тринадцать лет…

— Ты же говорил, что не любишь вспоминать первые годы своей жизни? — на всякий случай напомнила я. А то мало ли, сейчас он под влиянием момента проговорится, а потом меня прирежет ночью, осознав, что натворил. Или, по меньшей мере, очень расстроится.

— Не люблю, но ты же вроде уже не совсем посторонний. К тому же, ты хорошая, и вряд ли начнёшь проявлять чрезмерное любопытство или сюсюкать со мной. В общем, если коротко и без лишних душещипательных подробностей, в тринадцать лет я лишился разом всей своей семьи — матери, отца, четырёх сестёр. Я в тот день поругался с матерью и сбежал из дома, а ночью увидел сон, как они все умирают, и следом за ними — я. С тех пор я часто вижу вещие сны, и довольно часто — тот самый сон, с собственной смертью в конце. Всё осложняется тем, что я не могу определить, вещий он, или просто навязчивый кошмар? Это, — он кивнул на свою руку, на которой уже застёгивал рукав рубашки, — просто способ вернуться в реальный мир, почувствовать себя живым. Он действительно очень неплохо помогает, без него было труднее.