История Первого Болгарского царства - [21]

Эпизод, последовавший за этим решением, подлый с современной точки зрения, долгое время представлял пример вероломства и деградации Византии для патриотических балканских писателей. Но мы живем в безбожный век, а в IX в. каждый истинный и преданный христианин относился к язычникам как к животным или как орудию дьявола в зависимости от их способности навлекать зло на истинно верующих. В соответствии с этими стандартами Крум, «новый Сенахериб»[115], был самым главным демоном, любые средства освободить христианский мир от такого чудовищного гонителя были справедливы и оправданы. Нам следует помнить также, что Крум сам не прочь был использовать хитрость, и при этом неоднократно; однако мы лишены точных деталей развернувшихся событий.

Лев ответил на действия Крума, предложив встречу между двумя монархами на берегу Золотого Рога; как раз за стенами Константинополя. Крум должен был прибыть на лошади, а Лев — на лодке, каждый мог взять с собой несколько невооруженных спутников. Крум согласился и следующим утром поехал к месту встречи в сопровождении казначея, зятя, греческого перебежчика по имени Константин Пацик, и своего племянника, сына Константина. Лев и его друзья прибыли в императорской барке. Разговор начал Константин, который выступал в роли переводчика. Внезапно один из императорских представителей, Гексабулий, закрыл лицо руками. Крум был обижен и встревожен и тотчас же вскочил на свою лошадь. В этот же момент трое вооруженных людей выскочили из ближайшего дома и напали на маленькую группу булгар. Спутники Крума встали, образовав небольшой круг, чтобы защитить своего господина и спастись самим, однако не могли оказать сопротивления. Казначей был убит и двое Пацикиев захвачены в плен. Но Крум, против которого и была направлена хитрость, сбежал. В него стреляли из лука, когда он скакал прочь, но лишь слегка ранили его. Он достиг лагеря, не пострадав, и дал обет уничтожить своих врагов. Набожные жители Константинополя были жестоко разочарованы. Неудача стала наказанием за их грехи, говорили они.

Следующие несколько дней Крум провел в горячем мщении. Все окрестности города, не только вблизи к стенам, но также богатые города и деревни на дальней стороне Золотого Рога и на европейском берегу Босфора, славившиеся церквями, монастырями и великолепными виллами, были отданы на растерзание огню. Дворец святой Мамы, одна из прекраснейших пригородных резиденций императора, был совершенно уничтожен; его декорированные капители и скульптуры с изображением животных были уложены в повозки, чтобы украсить дворец хана в Плиске. Каждое живое существо, которое булгары встречали на своем пути, они убивали. Разрушение распространилось дальше, когда хан начал свое движение домой. По дороге в Силимврию каждый город и деревня подверглись разрушению; сама Силимврия была сровнена с землей. Булгарский разрушитель продолжал идти, неся ужас. Ираклея спаслась благодаря своим мощным укреплениям, но все живое за их пределами было уничтожено. Булгары сравняли с землей крепость Даонин; они двинулись к крепостям Редесто и Априй, чтобы подвергнуть их той же участи. Там они остановились на несколько дней, затем пошли на юг к холмам Гания. Несчастные жители окрестностей бежали туда, чтобы укрыться; хан приказал отыскать их, мужчин убить, а женщин, детей и животных захватить и отправить в Болгарию. Затем, после короткой разрушительной поездки в Геллеспонт, Крум повернул на север, к Адрианополю. Великая крепость все еще оказывала сопротивление брату хана. Но Крум привез с собой машины, чтобы с их помощью разрушить стены. Гарнизон находился в состоянии голодного истощения и знал, что сейчас уже нельзя было рассчитывать на помощь. Последовала капитуляция. Город был разрушен и приведен в запустение. Все жители, как нам известно, до 10 000, были перевезены на северный берег Дуная. Там их продали в рабство, а Мануил, архиепископ, и самый непоколебимый среди своей паствы, принял мученический венец. Императорское правительство сожалело теперь о своем упрямстве и обмане. Оно просило хана о мире; но Крум был неумолим. Он не мог простить то, как с ним обошлись[116].

В эти мрачные дни жители Константинополя молились и надеялись на то, что Константин Копроним восстанет из гроба, чтобы разгромить булгар, поскольку он всегда побеждал их. Воскрешение, однако, было невозможно, и император Лев поклялся стать достойной ему заменой. Он выступил из Константинополя со своей армией вскоре после того, как Крум ушел, но не пытался преследовать его, а вместо этого отправился вдоль побережья Черного моря; его цель состояла в восстановлении Месемврии. Недалеко от Месемврии он встретил булгарские войска — вероятно, только часть армии Крума. Крум не находился, очевидно, в то время там. Этот район часто терпел опустошение за недавние годы, и булгарская армия испытывала нужду в запасах. Лев, с другой стороны, находясь в контакте с морем и судами, получал достаточное обеспечение. Выяснив, в чем состояли трудности булгар, император разработал план. Он удалился тайно с некоторыми отборными отрядами на холм. Однако остальная часть армии, заметив исчезновение императора, ударилась в панику. Новости об этом достигли булгар, которые сразу же решили напасть. Но Лев предупредил свою армию о задуманном маневре вовремя; так что она объединилась и была готова встретить булгар. В это время Лев напал на них с холма и с тыла. Это сражение стало триумфом для императорской армии; ни один булгар не спасся. Лев мог продвинуться в Болгарию и опустошить сельскую местность. При этом он щадил взрослых, но со зловещей предусмотрительностью убивал детей, бросая их на камни. Булгары глубоко стыдились своего поражения. Холм, на котором Лев сидел в засаде, долгое время назывался холмом Льва, и булгары, проходя мимо, указывали на это место и печально покачивали головами