История пчел - [99]

Положив книги на кровать, я взяла в руки ту, что лежала снизу. «Слепой пасечник». В детстве мне так и не довелось дочитать ее до конца. И я открыла ее.

Джордж

У Эммы опять глаза на мокром месте. Она картошку чистила, повернулась ко мне спиной, а слезы у нее из глаз прямо градом хлынули, но Эмма даже не пыталась их унять и только тихонько всхлипывала время от времени. Она вообще в последние дни то и дело ревела, как на похоронах. Чем бы ни занималась — полы мыла, еду готовила или зубы чистила, — в любой момент могла расплакаться. И каждый раз мне хотелось убраться оттуда подальше, так что я находил оправдания и смывался.

К счастью, дома я торчал мало, с утра до вечера вкалывал. Рик с Джимми теперь на меня тоже целыми днями работали. Деньги, те, что я в кредит взял, таяли на глазах. Я уже и счет проверять перестал — сил не было смотреть, как мы беднеем. Работа нас спасет. И только работа. Не попотеешь — не заработаешь. Что-то еще можно было сохранить и вырученными деньгами расплатиться с банком, хотя бы отчасти.

Я худел, терял граммы, которые складывались в килограммы. День за днем. И ночь за ночью, потому что спал я скверно. Эмма все пеклась обо мне, вкусно готовила, украшала еду узорами из огурцов и морковки, но толку от этого было мало. Вкуса я не чувствовал, еда вставала в глотке опилочным комом, ел я просто потому, что деваться было некуда, иначе я просто выдохся бы. Я знал, что Эмма хотела бы каждый день подавать к ужину мясо, но она экономила. Мы ведь оба видели, как потихоньку беднеем, хоть и помалкивали об этом.

В последнее время мы вообще почти не разговаривали. И творилось с нами что-то не то. Я скучал по Эмме, и она вроде как была рядом, но, с другой стороны, совсем от меня отдалилась. Хотя, может, это я находился где-то не здесь.

Эмма шмыгнула. Мне захотелось обнять ее, как прежде, но что-то мне мешало. Ее слезы превратились в гигантский водопад, и теперь мы с ней стояли по разные его стороны.

Я попятился, надеялся, что выскользну за дверь, а она и не заметит.

Но она вдруг обернулась:

— Ты же видишь, что я плачу! (Я не ответил — не нашелся.) Иди сюда, — тихо позвала она.

Она впервые меня об этом попросила. Но я не двинулся с места.

Эмма ждала, зажав в одной руке картофелечистку, а в другой — картошку. Я тоже ждал. Надеялся, что пережду и она сама успокоится. Но на этот раз вышло иначе.

Она тихо всхлипнула:

— Тебе плевать.

— Что за чушь. Разумеется, нет, — возразил я, но глаза отвел. Она протянула ко мне руки. — Чего реветь-то? Легче от этого все равно не станет.

— Но если мы не будем друг друга утешать, то станет еще тяжелее. — Она, по своему обыкновению, перевернула мои слова с ног на голову.

— Оттого что я сейчас начну тебя утешать, ульев у нас не прибавится, и пчел тоже, и маток. И меда.

Она уронила руки и отвернулась.

— Иди работай. (Но я стоял на месте.) Иди работай! — повторила она.

Я сделал шаг к ней. И еще один. Отсюда я вполне дотянулся бы до ее плеча. Запросто. И это помогло бы. Нам обоим.

Я протянул руку, но Эмма этого не заметила — она уже выудила из раковины с грязной водой следующую картофелину и, привычно орудуя картофелечисткой, соскабливала кожуру, как сотни раз прежде.

Вытянув руку, я стоял посреди кухни, еще немного — и я бы дотянулся до Эммы.

И тут зазвонил телефон.

Рука у меня опустилась, я вышел в коридор и снял трубку.

Молодой женский голос поинтересовался, нельзя ли поговорить со мной. Я ответил, что она уже со мной разговаривает.

— Это Ли посоветовал к вам обратиться, — сказала она, — а с ним мы вместе в школу ходили.

— Ясно.

Значит, голос меня обманул и она вовсе не такая молодая.

Говорила она быстро, и язык у нее был подвешен хорошо. Сказала, что работает на телевидении и что они снимают фильм.

— О СРПС.

— И что?

— О Синдроме разрушения пчелиных семей. — Она проговорила это медленно и четко.

— Я в курсе, что такое СРПС.

— Мы работаем над документальным фильмом, в котором рассказываем о гибели пчел и о том, к каким последствиям это может привести. А вам ситуация знакома не понаслышке.

— Это вам Ли рассказал?

— Мы хотим положить в основу фильма личные истории.

— Личные истории? А-а, понятно.

— Мы могли бы как-нибудь приехать к вам, чтобы вы показали нам пасеку и рассказали о том, что чувствуете?

— Рассказать, что чувствую? Да особо и рассказывать нечего.

— Нечего? Ну как же! Наша цель — это как раз показать, как катастрофа влияет на каждого из нас, как она разрушила дело всей вашей жизни. Ведь с вами именно это и произошло, верно? И что вы теперь ощущаете?

— Дело всей моей жизни? Да все с ним в порядке! — выпалил вдруг я. Ее тон мне отчего-то не понравился. Она словно с увечной собакой разговаривала.

— Вот как? А я так поняла, вы потеряли всех ваших пчел, разве нет?

— Это верно, но я уже новых завел.

— Ах вот как… — Она умолкла.

— Летом рабочие пчелы живут всего несколько недель, — сказал я. — Новые ульи завести — дело нехитрое.

— Понятно. Значит, сейчас у вас уже появились новые ульи?

— Так и есть.

— Отлично! — обрадовалась она.

— Это почему?

— Вы нам пригодитесь. Просто чудесно! Вас устроит, если мы приедем на следующей неделе?