История пчел - [61]
Я заглянул в палатку:
— Все хорошо, он ушел.
Но Том не ответил. Он по-прежнему сидел, сжав губы и уставившись перед собой. Я поднял его и отнес в машину, а на следующий день отправил на автобусе домой. Что еще мне оставалось? Мы договорились, что Эмма встретит его на вокзале. Том без малейших колебаний согласился в одиночку проделать такой длинный путь. Прежде он ни за что бы на это не решился.
Когда я рассказал Эмме о случившемся, голос ее в телефонной трубке зазвучал сухо и неласково. Я знал, что она думает, пусть даже она и ограничивалась «да» и «нет». Надо было заранее проверить — вот что она думала. Надо было местных расспросить. Надо было поинтересоваться, нет ли в округе медведей. От смерти вас отделял тоненький брезент — повезло тебе, дураку, не по заслугам.
Автобус тронулся с места, а я смотрел на белевшее в окне личико Тома. В его глазах, огромных и испуганных, читалось облегчение.
Больше он никогда не ездил со мной в Мэн.
До этого раза — никогда.
Когда мы сели в машину, погода еще не испортилась. Ли уехал раньше — сказал, что хочет написать жалобу на производителей электрических изгородей.
По дороге в мотель Том ни слова не проронил. Может, ждал, когда медведь выскочит на дорогу, кинется на нашу машину, расколошматит капот, выбьет стекла и вытащит нас, как мышей из норы.
В мотеле он бросился собирать вещи — сгреб со стола фломастеры, запихнул в сумку книгу с Биг-Беном на обложке. Я стоял посреди комнаты и наблюдал за ним.
— Ты куда торопишься-то?
— Хочу заранее собраться, — пробормотал он, даже не оглянувшись на меня.
На меня он посмотрел, только когда застегнул молнию на сумке. К тому времени я сидел на кровати и делал вид, будто читаю газету.
Том стоял возле сумки, явно не зная, куда девать руки. Он было засунул их в карманы, но потом опять вытащил. Глаза у него как-то странно блестели.
— Ты чего? — не выдержал я.
Он не ответил, но, похоже, какая-то мысль никак не давала ему покоя.
— Ну как хочешь, дело твое. — Я уткнулся в газету и слегка нахмурился, будто зачитался чем-то особенно увлекательным.
— Зачем ты это все делаешь? — выпалил вдруг он.
Я оторвался от газеты:
— В смысле? Ты о чем это?
— Зачем ты их таскаешь по всей стране?
— Чего-о?..
— Я про пчел. — Он вздохнул. — Сегодня ты потерял три улья. Три пчелиных роя лишились дома. — Его голос окреп, глаза широко раскрылись, и он обхватил себя руками, словно пытаясь удержаться за самого себя. — Они же полжизни трясутся в грузовиках. Ты вообще задумывался, каково им это?
Совсем малец, а трагедию развел как взрослый. Мне стало смешно. И я засмеялся. Губы скривились в усмешке, а из горла вырвался хриплый смех, получившийся, однако, каким-то неестественным.
— Ты что, не любишь чернику? — спросил я.
Том оторопел:
— Чернику?
Я смотрел на него, снисходительно улыбаясь, — пытался спрятаться за этой улыбкой.
— Если бы не пчелы, то черники в Мэне было бы намного меньше.
Он сглотнул.
— Папа, я знаю. Но сама система — почему ты поддерживаешь ее? Сельское хозяйство… каким оно стало…
Я сложил газету и, стараясь не сильно размахивать руками, бросил ее на стол. Спокойно — главное, говорить спокойно и не сорваться.
— Если бы сын Гарета задал этот вопрос своему папаше, я бы понял. Но я — не Гарет. И я веду дела не так, как он.
— По-моему, ты на него равняешься, разве нет?
— Я равняюсь на Гарета?
— Ты же говорил, что хочешь больше ульев.
Он не спрашивал, а утверждал. И вроде как не обвинял, хотя если это не обвинение, то что?
Я опять рассмеялся. Получилось невесело.
— Ну да, конечно. Еще я вступил в гольф-клуб. И заказал кучу табличек с моим именем.
— В смысле?
— Ничего, забудь.
Он глубоко, полной грудью вдохнул и посмотрел в окно. Дождя по-прежнему не было.
— Пойду все-таки погуляю, — сказал он куда-то в сторону.
И ушел.
Все мои великие планы просто открыли обшарпанную дверь и ушли прочь. Бросили меня.
Уильям
— Но куда же он подевался?
Мы были на кухне — я и Тильда с девочками. Я наконец решился показать им то, чему посвящал в последние дни все свое время. Я собирался отвести их к улью и, оставив на безопасном расстоянии, чтобы пчелы до них не добрались, планировал осторожно открыть улей и объяснить его устройство. Чтобы и они все, и Эдмунд поняли, какое изобретение должны благодарить, когда их жизнь изменится, какое изобретение прославит нас и навсегда увековечит наши имена.
Солнце уже уткнулось в раскинувшиеся за нашим садом поля и теперь словно бодалось с горизонтом и наступавшими с запада темными облаками. Совсем скоро солнце сядет, и, возможно, ночью прольется дождь. Я хотел показать родным улей прямо сейчас, потому что именно в предзакатный момент пчелы собираются внутри.
— Он предупредил, что к ужину не придет, — сказала Тильда.
— Вон оно что. И какова же причина?
— Об этом я не спрашивала.
— Но ты сказала ему, что сегодня я собираюсь вам кое-что продемонстрировать?
— Он молодой мужчина, и у него своя жизнь. И где он сейчас, я не знаю.
— Ему следовало бы быть сейчас здесь!
— Он устал, — не уступала Тильда. Она говорила о нем как о грудном младенце, со слащавым сюсюканьем, хотя его даже не было рядом.
— А если он не способен выполнять обязательства, то как же он будет учиться?
Скоро Рождество. На Рождество в доме всегда пахнет имбирным печеньем, мандаринами, корицей, а под ёлкой лежат подарки. А ещё у Юлиана день рождения. Но, кажется, в этом году праздник в их семье так и не наступит, ведь старшей сестры Юлиана, Юни, с ними больше нет… Незадолго до сочельника опечаленный Юлиан встречает девочку по имени Хедвиг, которая верит: у него всё будет хорошо. Только вот в доме самой Хедвиг происходит что-то странное. Почему, кроме неё, там никого нет? И что за таинственный старик иногда бродит у неё в саду? Что же скрывает Хедвиг?
Село Белогорье. Храм в честь иконы Божьей Матери «Живоносный источник». Воскресная литургия. Молитвенный дух объединяет всех людей. Среди молящихся есть молодой парень в инвалидной коляске, это Максим. Максим большой молодец, ему все дается с трудом: преодолевать дорогу, писать письма, разговаривать, что-то держать руками, даже принимать пищу. Но он не унывает, старается справляться со всеми трудностями. У Максима нет памяти, поэтому он часто пользуется словами других людей, но это не беда. Самое главное – он хочет стать нужным другим, поделиться своими мыслями, мечтами и фантазиями.
Скорее рассказ, чем книга. Разрушенные представления, юношеский максимализм и размышления, размышления, размышления… Нет, здесь нет большой трагедии, здесь просто мир, с виду спокойный, но так бурно переживаемый.
Валенсия мечтала о яркой, неповторимой жизни, но как-то так вышло, что она уже который год работает коллектором на телефоне. А еще ее будни сопровождает целая плеяда страхов. Она боится летать на самолете и в любой нестандартной ситуации воображает самое страшное. Перемены начинаются, когда у Валенсии появляется новый коллега, а загадочный клиент из Нью-Йорка затевает с ней странный разговор. Чем история Валенсии связана с судьбой миссис Валентайн, эксцентричной пожилой дамы, чей муж таинственным образом исчез много лет назад в Боливии и которая готова рассказать о себе каждому, готовому ее выслушать, даже если это пустой стул? Ох, жизнь полна неожиданностей! Возможно, их объединил Нью-Йорк, куда миссис Валентайн однажды полетела на свой день рождения?«Несмотря на доминирующие в романе темы одиночества и пограничного синдрома, Сьюзи Кроуз удается наполнить его очарованием, теплом и мягким юмором». – Booklist «Уютный и приятный роман, настоящее удовольствие». – Popsugar.
Маша живёт в необычном месте: внутри старой водонапорной башни возле железнодорожной станции Хотьково (Московская область). А еще она пишет истории, которые собраны здесь. Эта книга – взгляд на Россию из окошка водонапорной башни, откуда видны персонажи, знакомые разве что опытным экзорцистам. Жизнь в этой башне – не сказка, а ежедневный подвиг, потому что там нет электричества и работать приходится при свете керосиновой лампы, винтовая лестница проржавела, повсюду сквозняки… И вместе с Машей в этой башне живет мужчина по имени Магаюр.
Эта странная, на грани безумия, история, рассказанная современной нидерландской писательницей Мариет Мейстер (р. 1958), есть, в сущности, не что иное, как трогательная и щемящая повесть о первой любви.
Роман, написанный поэтом. Это многоплановое повествование, сочетающее фантастический сюжет, философский поиск, лирическую стихию и языковую игру. Для всех, кто любит слово, стиль, мысль. Содержит нецензурную брань.