История пчел - [59]

Не желая больше его смущать, я поднялась и собралась уходить. Мальчик тут же вскочил.

— Не вставай, — сказала я и направилась к двери.

— Хорошо. — Он замялся. — Хотя нет.

Он подошел ко мне. Положив руку на дверную ручку, я уж собиралась открыть дверь, но замерла и посмотрела на мальчика. Я не могла взять в толк, чего он хочет.

— Где вы живете? — спросил он.

— Вон там. — Я показала на гостиницу на другой стороне улицы.

Он подошел ближе и выглянул наружу: ни машин, ни людей, ни единого признака жизни.

— Вы идите, а я послежу, пока вы не дойдете до отеля.

— Как это?

— Я постою здесь, — по-взрослому серьезно сказал он.

— Спасибо.

Я открыла дверь и вышла из ресторана. На пустынной улице пахло мокрым бетоном, пылью и гнилью. Освежеванный город. Ободранные здания. На одной из стен висел информационный экран, где вновь и вновь прокручивались первые десять секунд какой-то передачи. Ли Сьяра, руководитель Комитета. Наверное, говорит о единстве и умеренности. Но звука не было, поэтому ее слова остались для меня тайной. Магазины закрыты, на дверях замки. Окна разбиты. Все вокруг коричневое или серое, других цветов здесь не осталось, будто город утонул в коричнево-сером тумане. И тяжелой гнетущей тишине.

Перейдя улицу, я обернулась. Да, мальчик и правда стоял возле двери. Он кивнул в сторону гостиницы, будто подгоняя меня.

Джордж

Ли суетился возле ульев, пытаясь исправить положение. На нем был комбинезон, шляпа и накидка, я видел, что он сам не свой от тревоги. Четыре улья валялись на земле, а над ними во влажном после дождя воздухе висело черное облако сердитых пчел, внезапно лишившихся крова.

— Ай! — Ли вдруг схватился за шею.

— Не оставляй зазоров. — Я подоткнул его накидку. Жало потом вытащит, ничего с ним не станется.

Он выругался, на глазах у него даже слезы выступили. Может, из-за боли, а может, он разревелся еще до того, как его укусила пчела.

— Я думал, что через забор он не полезет… — тихо проговорил он.

— Нет, если уж учуял мед, то его уже не остановишь. Тут я заметил, что Том не сводит с меня глаз.

— Ты же сказал, что медведи здесь перевелись?

Посмотреть на него я не отважился, а на вопрос решил не отвечать. Вместо этого поднял улей. Осмотрел его. Вроде целый.

— Подай-ка мне вон ту. — Я показал на валявшуюся чуть поодаль рамку.

Не сводя с меня взгляда, Том поднял рамку и протянул мне. Я увидел, что руки у него дрожат. И наконец посмотрел ему в лицо. Глаза у него были огромные, совсем как в тот раз. От профессора и следа не осталось — теперь передо мной стоял маленький мальчик.

— Он близко? — тихо спросил Том.

Я взял у него рамку и заглянул сыну в глаза:

— Нет. Медведь как улей сломает, так сразу же убегает.

Он молча глядел на меня. Сомневался.

Я приобнял его, хотя сам от себя подобного не ожидал.

— Том. Так, как тогда, больше не будет. Теперь все по-другому. Такое бывает каждый год, но самого медведя я ни единого раза не видел. Пчелам — да, им здорово достается. Но хуже всего Ли, ведь платить-то ему.

Том кивнул и руку мою не сбросил.

— Мы же именно поэтому живем в мотеле, понимаешь? А не в палатке, — добавил я.

Он опять кивнул.

Я сжал его плечо. Мне ужасно захотелось прижать его к себе, я был нужен ему. Я по-прежнему был ему нужен. Но тут к нам подошел Ли.

— Три улья, — сообщил он. — Это будет… двести сорок долларов?

Я отстранился от Тома и кивнул, но, увидев, как физиономию Ли перекосило отчаянием, сказал:

— Двести сорок? Нет. Пусть будет двести.

— Но, Джордж, ты же…

— И говорить не о чем. Считай, что это я тебе одолжил.

Ли отвернулся и сглотнул. Том все еще смотрел на меня. Он молчал, но глаза говорили за него. И они ничего не забывали.

Это случилось, когда я впервые приехал к Ли. Я тогда вообще в первый раз вывез пчел с пасеки. Мы взяли с собой всего несколько ульев — сколько поместилось в пикапе. Я считал всю эту затею экспериментом и думал, что если все пройдет удачно, то можно потихоньку заняться опылением. Но в основном я относился к этой поездке как к отпуску. Потому и взял с собой Тома, которому тогда было всего пять лет. Лишь мы с ним вдвоем, а вокруг — бескрайний лес. И ни души. Будем ловить рыбу, пить воду из ручья, жечь костры. Мы беспрерывно болтали с ним, планируя, чем займемся.

Поставив ульи, мы отыскали неподалеку холмик, всем неплохой: от ветра защищен, земля ровная и без кочек, еще и вид оттуда открывался отличный. С палаткой возился несколько часов, каждый колышек вбил как следует, проверил, чтобы стенки нигде не провисали. В этой палатке нам предстояло прожить три недели, поэтому я постарался.

Тома я попросил разложить спальные мешки. Он тоже подошел к заданию со всей ответственностью — дома он не раз видел, как Эмма застилает постели. От работы Том не отлынивал и без умолку болтал — похоже, по маме еще не скучал. «Ничего, — думал я, — мы и вдвоем с ним прекрасно справимся. Три недели пролетят — и глазом моргнуть не успеешь, а поездку эту он на всю жизнь запомнит».

Мы разожгли костер, прижались друг к дружке и жарили маршмеллоу. Том немного дрожал, и я обнял его за худенькие плечи. Мы разглядывали небо, я показывал ему знакомые созвездия. Сперва я нашел только Большой ковш и Орион, но, присмотревшись, отыскал еще парочку.