История пчел - [22]

Получается, что, добывая мед, люди лишают пчел возможности к существованию.

Задавшись целью изменить это, Юбер придумал модель улья, позволявшего собирать мед без подобных жертв. Такой улей открывается, как книга, где каждая страница представляет собой рамку, в которой хранится мед и развивается расплод. Книжный рамочный улей.

Я рассматривал чертежи ульев в книге Юбера, рамки, удивительно похожие на страницы книги. Красивая и тем не менее довольно бессмысленная форма. Я ни на секунду не сомневался в том, что можно усовершенствовать ее, так чтобы при сборе меда пчелы не страдали, а пчеловод получал возможность вести наблюдение за маткой, расплодом и заготовкой меда.

Я так увлекся, что тело мое охватила дрожь. Страсть, именно ее мне недоставало. Я был не в силах оторвать взгляда от чертежей, от нарисованных в книге пчел. Я жаждал оказаться там, в улье!

Тао

— Раз, два, три — прыг!

Мы шагали по дороге, стараясь не сходить с колеи. Я и Куань, а между нами — Вей-Вень. Шею он обмотал моим старым красным шарфом. Малыш его обожал и, будь его воля, вообще не снимал бы, но мы разрешали ему надевать этот шарф, только если никто из посторонних его не видел. Шарф был не просто элементом одежды, а наградой, хотя мне нравилось, когда Вей-Вень его повязывал. Я надеялась, что, возможно, ему самому тоже захочется когда-нибудь получить подобный.

Вей-Вень держал нас за руки и требовал, чтобы мы приподнимали его над землей и несли. Желательно подольше.

— Еще! Еще!

Шарф наползал ему на лицо, лез в нос и глаза, и малыш мотал головой.

— Глядите! — кричал он то и дело. — Глядите! — Он показывал пальцем на деревья, на небо, на цветы. Вей-Вень оказался здесь впервые, прежде он смотрел на деревья из окна лишь по утрам, пока его не выгоняли из-за стола и не отводили в школу, и по вечерам, перед сном.

Мы решили дойти до небольшого холма неподалеку от опушки леса, а там сделать привал и перекусить. Этот холм хорошо просматривался из окна нашей квартиры, идти до него было метров триста, так что устать Вей-Вень не успеет. К тому же оттуда, мы знали, открывается красивый вид на поселок и на сады. Мы взяли с собой жареный рис, чай, плед и коробку консервированных слив, которую берегли для особого случая. Поедим, а потом вытащим учебники, сядем в теньке и позанимаемся. Мне хотелось выучить его первым десяти цифрам. Сегодня мне будет проще: Вей-Вень отдохнул, и я тоже.

— Раз, два, три — прыг!

Мы снова, в пятый или шестой раз, приподняли его над землей.

— Выше! — закричал он.

Мы немного расстроенно переглянулись, а потом опять потянули его за руки. Мы понимали, что это ему никогда не надоест. Таковы трехлетки — им никогда ничего не надоедает. А Вей-Вень, ко всему прочему, привык получать желаемое.

— Ты только представь, каково ему будет, когда он перестанет быть единственным, — сказала я Куаню.

— Ему нелегко придется, — улыбнулся муж.

Еще несколько месяцев — и денег у нас накопится достаточно. Мы старались тратить поменьше, а сэкономленное складывали в копилку, стоявшую в серванте на кухне. Когда мы сможем доказать, что денег у нас достаточно, то получим наконец разрешение. Тридцать шесть тысяч юаней — столько нам требовалось. Сейчас же у нас накопилось тридцать две тысячи четыреста семьдесят шесть. И время поджимало, еще немного — и мы уже не пройдем по возрасту. Нам обоим было по двадцать восемь, а соискателям должно быть не больше тридцати.

Я попыталась отпустить его руку.

— Вей-Вень, давай ты сам немножко пройдешь.

— Нет!

— Немножко. Вон до того дерева. — Я показала на растущее метрах в пятидесяти от нас дерево.

— До какого?

— Вон того.

— Но они все одинаковые.

Я не смогла удержаться от улыбки. А ведь малыш прав. Я взглянула на Куаня. Он смеялся, радостно и искренне, и ничуть не жалел, что мы пришли сюда. Куань, как и я, решил, что сегодняшний день во что бы то ни стало будет хорошим.

— На ручки! — запищал Вей-Вень, вцепившись мне в ногу.

Я осторожно высвободилась из его объятий.

— Давай ладошку.

Но он захныкал:

— Нет! На ручки!!

Куань легко подхватил его и посадил себе на плечи.

— Ну-ка, поехали! Давай как будто я верблюд, а ты едешь на мне верхом!

— Верблюд — это что?

— Ну ладно, не верблюд, а лошадь. — Он заржал, в Вей-Вень расхохотался.

— Лошадка, скачи!

Куань сделал несколько шагов, но остановился.

— Нет, эта лошадка старая, она устала. И ей не хочется убегать от мамы-лошадки.

— Кобыла, — поправила я. — Это называется не мама-лошадка, а кобыла.

— Как скажешь.

Они с Вей-Венем двинулись вперед. Куань сперва взял было меня за руку, и мы даже прошли так несколько метров, но Вей-Вень опасно накренился, и Куаню пришлось придерживать его. Вей-Вень раскачивался и вертел головой. Вскоре он понял, что оттуда, сверху, все выглядит совсем иначе.

— Я самый высокий! — Он улыбался во весь рот, сам себе, как умеют только трехлетки.

Мы добрались до вершины холма. Прямо перед нами, чуть ниже, раскинулись бесконечные рощи фруктовых деревьев. Ровные, точно по линейке вычерченные ряды одинаковых белых шариков на коричневой земле и сгнившей прошлогодней листве, сквозь которую пробивалась трава.

Всего в паре сотен метров от нас виднелся лес, темный и разросшийся. Людям от него не было никакой пользы, поэтому его собирались вырубить и посадить на его месте плодовые деревья.