История одной болезни - [34]
Что мог сделать Яковлев или кто-нибудь другой из друзей поэта, если, как писал Жуковский, "…ему нельзя было тронуться с места свободно, он лишен был наслажденья видеть Европу, ему нельзя было произвольно ездить по России, ему нельзя было своим друзьям и своему избранному обществу читать свои сочинения, в каждых стихах его, напечатанных не им, а издателем альманаха с дозволения цензуры, было видно возмущение…".
В. А. Жуковский вскрывает истинное отношение Николая I к Поэту.
Смелое письмо это всесильному жандарму перечеркивает верноподданнические строки другого письма, написанного той же рукой и впоследствии (когда забылся повод, из-за которого сочинялись идиллические сцены духовной связи умирающего Пушкина с царем) оказавшего неблагоприятное влияние на репутацию автора.
Смерть Пушкина поразила все общество. Даже Гек-керен в секретной депеше своему министру иностранных дел вынужден был отметить это: "…Долг чести повелевает мне не скрыть от Вас того, что общественное мнение высказалось при кончине Пушкина с большей силой, чем мы предполагали…"
И это несмотря на правительственное запрещение "всякого особенного изъявления" чувств и предписание печати соблюдать "умеренность и такт приличия".
В нарушение высочайших указаний в траурные дни был напечатан лишь один прочувствованный некролог:
"Солнце нашей поэзии закатилось! Пушкин скончался, скончался во цвете лет, в середине своего великого поприща!.. Более говорить о сем не имеем силы, да и не нужно; всякое русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери, и всякое русское сердце будет растерзано. Пушкин! наш поэт! наша радость, наша народная слава!.. Неужели в самом деле нет уже у нас Пушкина? К этой мысли нельзя привыкнуть!
29 января 2 часа 45 м. пополудни".
Не допущенный на страницы общественной печати плач по. Пушкину ушел в русло личной переписки передовых деятелей русской культуры, ставшей важным историческим документом эпохи.
"… В одну минуту погибла сильная, крепкая жизнь, полная гения, светлая надеждами, – писал В. А. Жуковский Сергею Львовичу Пушкину. – Не говорю о тебе, бедный дряхлый отец; не говорю об нас, горюющих друзьях его. Россия лишилась своего любимого национального поэта. Он пропал для нее в ту минуту, когда его созревание совершалось…. У кого из русских с его смертью не оторвалось что-то родное от сердца?.."
Приведу еще один яркий образец подобного письма. Александр Карамзин – – брату Андрею в Париж: "…Говорили, что Пушкин умер уже давно для поэзии… в последних же произведениях его поражает особенно могучая зрелость таланта; сила выражений и обилие великих глубоких мыслей, высказанных с прекрасной, свойственной ему простотою; читая их, поневоле дрожь пробегает, и на каждом стихе задумываешься и чуешь гения. В целой поэме не встречается ни одного лишнего, малоговорящего стиха!.. Плачь, мое бедное отечество! Не скоро родишь ты такого сына! На рождении Пушкина ты истощилось!.."
В огромном числе списков распространялось лермонтовское стихотворение, в котором был не только плач по поэту, но и гражданское негодование и требование возмездия.
Николай I моментально отреагировал на этот призыв и без оглядки на "божий суд" учинил свой, царский. Уже 25 февраля было велено "Лейб-гвардии гусарского полка корнета Лермонтова… перевести тем же чином в Нижегородский драгунский полк, а губернского секретаря Раевского [25] выдержать под арестом в течение одного месяца, а потом отправить в Олонецкую губернию для употребления на службу по усмотрению тамошнего гражданского губернатора".
Законный наследник Пушкина, М. Ю. Лермонтов повторил его путь: от ссылки – к смерти на дуэли и – к бессмертию. Стихотворение, за которое он заплатил столь дорогой ценой, открыло многим глаза на истинных виновников трагической гибели Поэта.
"Трагическая смерть Пушкина, – вспоминал И. И. Панаев, – пробудила Петербург от апатии… Все классы петербургского народонаселения, даже люди безграмотные, считали как бы своим долгом поклониться телу поэта. Это было уже похоже на народную манифестацию, на очнувшееся вдруг общественное мнение".
По самым скромным подсчетам перед гробом Пушкина прошло несколько десятков тысяч людей. "На похоронах Пушкина и в предсмертные дни его был ве~ь город", – пометил Вяземский в своей записной книжке.
Толпы народа запрудили улицы, по которым должна была двигаться похоронная процессия. С момента декабрьского восстания Петербург не видел такого многолюдья. Во "всеподданнейшем отчете" корпуса жандармов за 1837 год настроение общественных масс запротоколировано следующим образом: "Собрание посетителей при теле было необыкновенное; отпевание намеревались делать торжественное, многие располагали следовать за гробом до самого места погребения в Псковской губернии; наконец, дошли слухи, что будто в самом Пскове предполагалось выпрячь лошадей и везти гроб людьми, приготовив к этому жителей Пскова. Мудрено было решить, не относились ли все эти почести более к Пушкину-либералу, нежели к Пушкину-поэту…"
Но Николай еще не забыл унизительных ми" нут страха, пережитого им 12 лет назад. Опасаясь антиправительственных выступлений, он скомкал прощание с поэтом. И не просто скомкал, а запутал и облек в тайну всю похоронную церемонию.
Доктор медицинских наук Б. М. Шубин взглянул на биографии А. С. Пушкина и Л. П. Чехова глазами врача. Такой своеобразный взгляд позволил ему дополнить портреты выдающихся писателей интересными и малоизвестными подробностями.Книга состоит из двух разделов: «Скорбный лист, или История болезни Александра Пушкина» (первое издание вышло под названием «История одной болезни») повествует о последних днях жизни великого поэта и врачах, оказывавших ему посильную помощь. Вторую половину книги составляют очерки «Доктор А. П.
Написанная коллективом авторов, книга «Бесчеловечность как система» выпущена в Германской Демократической Республике издательством Национального фронта демократической Германии «Конгресс-Ферлаг». Она представляет собой документированное сообщение об истории создания и подрывной деятельности так называемой «Группы борьбы против бесчеловечности» — одной из многочисленных шпионско-диверсионных организаций в Западном Берлине, созданных по прямому указанию американской разведки. На основании материалов судебных процессов, проведенных в ГДР, а также выступлений печати в книге показываются преступления, совершенные этой организацией: шпионаж, диверсии, террор, дезорганизация деятельности административных учреждений республики и вербовка агентуры. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Короткие заметки от ветерана войск специального назначения.
Книга представляет собой исследование англо-афганских и русско-афганских отношений в конце XIX в. по афганскому источнику «Сирадж ат-таварих» – труду официального историографа Файз Мухаммада Катиба, написанному по распоряжению Хабибуллахана, эмира Афганистана в 1901–1919 гг. К исследованию привлекаются другие многочисленные исторические источники на русском, английском, французском и персидском языках. Книга адресована исследователям, научным и практическим работникам, занимающимся проблемами политических и культурных связей Афганистана с Англией и Россией в Новое время.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Брошюра написана известными кинорежиссерами, лауреатами Национальной премии ГДР супругами Торндайк и берлинским публицистом Карлом Раддацом на основе подлинных архивных материалов, по которым был поставлен прошедший с большим успехом во всем мире документальный фильм «Операция «Тевтонский меч».В брошюре, выпущенной издательством Министерства национальной обороны Германской Демократической Республики в 1959 году, разоблачается грязная карьера агента гитлеровской военной разведки, провокатора Ганса Шпейделя, впоследствии генерал-лейтенанта немецко-фашистской армии, ныне являющегося одним из руководителей западногерманского бундесвера и командующим сухопутными силами НАТО в центральной зоне Европы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Книга Стюарта Джеффриса (р. 1962) представляет собой попытку написать панорамную историю Франкфуртской школы.Институт социальных исследований во Франкфурте, основанный между двумя мировыми войнами, во многом определил не только содержание современных социальных и гуманитарных наук, но и облик нынешних западных университетов, социальных движений и политических дискурсов. Такие понятия как «отчуждение», «одномерное общество» и «критическая теория» наряду с фамилиями Беньямина, Адорно и Маркузе уже давно являются достоянием не только истории идей, но и популярной культуры.