История одного преступления. Потомок Остапа - [103]

Ненависть позволяет перебороть усталость, не чувствовать ее до поры до времени. Ведь она своего рода допинг, но работать на ненависти, так же, как и жить на допинге, опасно, того и гляди, «сорвешься с катушек», и тогда нечаянно-негаданно появятся чрезмерная подозрительность, вспыльчивость, желчность и еще бог знает что – атрибуты профессиональной деформации характера. Постоянное нервное и физическое напряжение, отрицательные эмоции, жалость к потерпевшим – все это, наслаиваясь одно на другое, не проходит бесследно для здоровья. А что делать?

Ответ на этот вопрос напрашивается сам собой: «Надо скорее пресечь его противоправную деятельность, привлечь к уголовной ответственности и забыть». Этим я и займусь в самое ближайшее время…

г. Н-ск, управление ФСБ 4 декабря 2002 года, 9 часов 15 минут

Хоть и говорят, что статистика – от лукавого, но, как и в любой бюрократической системе, ее боготворят. Инспектора, периодически появляющиеся с проверкой, первым делом прибегают к ней, сравнивая ими же придуманные показатели с прошлыми периодами и с аналогичными показателями подобных структур в других регионах. Однако те, кто как раз эту самую статистику и делают, относятся к ней с пренебрежением, называя ее не иначе как «портянка». «Портянки» в российских спецслужбах появлялись и раньше, в бытность КГБ, но как-то не приживались, и в скором времени о них забывали, как о страшном сне. Хотя, чего греха таить, «портянка» – их детище, о чем свидетельствует книга легендарного разведчика Кима Филби[51] «Моя тайная война», в которой он повествует, как с помощью этой самой статистики и многочисленных планов сумел парализовать деятельность МИ-6[52] на советском направлении.

Старший следователь по особо важным делам н-ского УФСБ майор Грузин Сергей Васильевич об этой «портянке» совсем не думал, когда выносил постановление о возбуждении уголовного дела в отношении гражданина Левина, потому что следствие в спецслужбах – единственная организация, которая плевала на статистику. Сработали опера – нате вам уголовное дело, а не сработали – «следаки» курят бамбук и словно казаки готовятся к войне. Кто на что учился! Хотя, если «каша заварится», надо отдать им должное – работают денно и нощно, не щадя живота своего.

Именно эта предстоящая работа заставила Грузина резко изменить свои планы на будущее. Год прошел, а отпуск он так и не отгулял. Хоть декабрь и не самый лучший период для полноценного отдыха, но, как говорится, на безрыбье и рак – рыба: в УФСБ поступила долгожданная путевка в ведомственный санаторий, расположенный у Кавказского хребта. Жена купила билеты, упаковала чемоданы и уже села на них, как пришла нерадостная весть: отпуск переносится на неопределенный срок. То, что он переносится, это еще полбеды, можно и потерпеть, а вот как быть с путевкой, ее никак не перенесешь: пшик, и она сгорела. Беда, одним словом, хоть волком вой. Что, в общем-то, жена и делала, а заодно проклинала мужнину работу, чтоб ей неладно было. У Сергея Васильевича на душе было, как у алкоголика с утра: выворачивало. Но он терпел, вспоминая недобрым словом и подполковника Калинина, и его объекта – Левина, а заодно своего наставника, давшего в свое время зеленый свет его чекистской карьере.

За небольшую, но достаточно активную профессиональную жизнь, Грузин заметил, что периоды его следственной активности всякий раз попадали то на выходные или праздничные дни, то обязательно на преддверие долгожданного отпуска. Словно кто-то из потустороннего мира явно глумился над ним, заставляя перейти на более спокойный участок работы, например в кадры, откуда можно легко рукой достать до солнца, а если достать и не получится, то без проблем можно будет уйти в отпуск в любой удобный для тебя месяц, даже летом.

Бойко орудуя на новеньком компьютере, Грузин привычно составлял план работы по уголовному делу, беря за основу шаблон, созданный его предшественниками (не изобретать же велосипед). Он разбивал намеченные мероприятия на пункты, подпункты и подпунктики, пытаясь разложить сложное и кажущееся невыполнимым целое на множество элементарных частиц, не забывая при этом о диалектике: «от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике – таков диалектический путь познания, познания объективной реальности». Это только в фильмах показывают, как чекисты, надевая парики и ловко орудуя пистолетами, разоблачают врагов. В действительности это не так: шариковая ручка – их главный инструмент. Много писанины. Очень много. Зачастую ломит пальцы, ноет спина и от мыслительного процесса пухнет голова. Прежде чем сделаешь полезное для безопасности страны дело, испишешь целый талмуд, набьешь мозоли на кончиках пальцев и иссушишь картридж на лазерном принтере, а все для того, чтобы кто-то кивнул головой, соглашаясь с намеченными мероприятиями. Так и хочется кого-нибудь спросить: «Это что, умышленно целую спецслужбу направляют на негодный объект? Неужели где-то там наверху засел крот?»

Отодвинув клавиатуру компьютера от себя, Грузин перевел дух, пошевелил пальцами, подул на них и удовлетворенно потянулся. Вроде план готов, осталось за малым: утвердить его и дать почитать Калинину. Из всего многообразия действий, которые должна была выполнить правоохранительная система, главное поручалось операм: найти и задержать Левина. Все остальное – дело техники. Объект, субъект, объективная и субъективная сторона, короче, все, что называют признаками состава преступления, лежало на поверхности. Многочасовые допросы, очные ставки, выемки и еще масса следственных действий волшебным образом преобразует их в конкретные листы уголовного дела и обвинительное заключение, которое в конце концов на суде поддержит прокурор.