История одного маньяка - [2]

 - Я готов, сын мой. Ты можешь начинать.

 - Что ж, падре, вы сами на то напросились.

 Жизнь моя никогда не была простой и счастливой. Мне никогда ничего не доставалось просто так. За все приходилось бороться. Отец много пил и избивал маму. А когда ему надоедало ее бить, переключался на меня и мою старшую сестру. Уж не говоря о том, что он проделывал с ней по ночам. Я до сих пор иногда слышу ее крики. Отец работал на сталелитейном заводе. Это была очень тяжелая, травмоопасная и неблагодарная работа. Платили мало, выходных почти не было, отпуска брались за свой счет. А потом. Потом завод и вовсе закрыли, и отец остался без работы. Пособие пропивал. Мать устраивалась к соседям помогать по дому. Ходили слухи, что она не только по дому помогала, но и не брезговала делить за деньги постель с его хозяином. Она была очень красивой женщиной. Не знаю, как только ей удавалось сохранять красоту при такой-то жизни? Я рос. В школе надо мной любили поиздеваться одноклассники, и мне пришлось научиться драться. К старшим классам меня боялась и уважала вся школа. Однажды, придя домой, я увидел, что отец снова взялся за старое. Мать была практически без сознания, но отец даже и не думал останавливаться. Он методично наносил удар за ударом по ее красивому лицу, с чуть острыми очертаниями и легкими морщинками вокруг глаз. Я взревел от ярости и набросился на отца. В тот вечер я отправил его в больницу. Следом за ним отправилась и моя мать. Она получила сотрясение, ее нос был практически вмят в череп, а один глаз навсегда лишился возможности видеть. Отец изуродовал ее. У меня не было денег на дорогостоящую операцию. Пришлось искать варианты решения столь плачевного финансового состояния. Я все еще мог помочь маме. Врачи сказали, что для пластической хирургии не может быть слишком поздно. Позже я узнал, что эти скоты мне врали. Я прильнул к местной банде. Тогда в ней числились в основном латиносы. Позднее, в нашей банде не стояло вопросов расовой дискриминации. Всяких людей хватало. Чернокожие, белые, индейцы, мулаты, латиносы, мы все делали одно дело – угоняли тачки, грабили магазины на заправочных станциях, забирались в дома богачей. Славные были деньки. Меня никто не мог поймать, ни копы, ни враждующие банды. Я чувствовал себя королем квартала. Школу, конечно, пришлось забросить. А уж о поступлении в колледж я даже и не помышлял. К слову сказать, мне все-таки удалось помочь матери. Я нашел хорошего хирурга в Лос-Анджелесе. Я отдал ему все свои сбережения и продал машину, чтобы хватило на операцию по восстановлению носа. Доктор Липштейн сумел сотворить чудо. Мама снова смогла нормально дышать. Она вновь ощутила себя, пускай не красавицей, но, по крайней мере, не чудовищем, с трудом перебарывающим подкатывающую к горлу тошноту, при взгляде на собственное отражение в зеркале. Однако, операция превратила меня в банкрота. Собрав нескольких ребят из своей банды, мы отправились на дело. Дело-то было пустяшным – магазинчик на заправке, старый продавец, две минуты и пара тысяч в кармане. Но, у старика оказался револьвер. В тот день я лишился пальца на ноге, а мог лишиться и жизни. Согласен, я не ценил тогда свою жизнь. Не ценил свободу. Сейчас, конечно, все несколько иначе. Да поздно. Мой товарищ, по кличке Книи – колено, убил продавца увесистым ударом дубиной по голове. Мне не впервой было попадать в «мокрое» дело, но в этот раз все было по-другому. В магазине висела скрытая камера слежения. Моя неприкрытая маской физиономия предстала перед всеми полицейскими округа во всей своей красе. Со мной было покончено. Розыск, погоня. Мне удалось укрыться от преследовавших меня копов в небольшом домике, что стоял на самой окраине нашего городишки. Там-то я и повстречал Люси. Маленькую девочку с красивыми ярко-зелеными глазами. И ее отца – вечно-пьяного  безработного водопроводчика, точную копию собственного папаши. Тот, кстати, скончался в больнице. Нет, не по моей вине. Мерзавец решил сходить в сортир в три часа ночи и навернулся с лестницы, свернув себе при этом шею. Я ни разу не вспоминал об этом ублюдке, до сегодняшнего дня, конечно. Отец Люси как раз планировал сотворить с дочерью что-то ужасное. Он гонялся за ней по всему дому, в одних трусах и заляпанной какой-то гадостью пропахшей потом и куривом майке. В моем сердце вскипела неистовая ярость. Я прекрасно знал, чем смогу потушить ее. Я прошел на кухню и схватил тесак для разделки мяса. Его твердая рукоять будто слилась с моей ладонью в единое целое. Я побежал прямиком на явно не ожидавшего гостей негодяя, сбил его с ног и принялся рубить. Я рубил и рубил без остановки. Его кровь залила мне все лицо, попала в ноздри и рот. Я чувствовал языком ее металлический привкус. Наконец, я остановился. Тяжело дыша, я поднял взгляд на стоящую совсем рядом Люси. Она плакала. Оплакивала отца. Плохого, грязного, смердящего извращенца! Но, это был ее отец. Ее, понимаете? Черт, потом меня словно пеленой накрыло. Я разозлился на эту девочку. Я возненавидел ее! Когда я пришел в себя, все уже было сделано. Два расчлененных трупа смешались в одном кровавом месиве. Они стали едины. Дочка и ее подонок отец. Ведь она тоже хотела этого? Я почти уверен, что именно этого она и хотела!