История одного мальчика - [8]
— Ты не спишь? — окликнул меня со своей койки Кевин.
— Нет, — сказал я. В темноте мне его не было видно, но я определил, что его раскладушка стоит в другом конце комнаты; слышно было, как между нами спит на своей раскладушке Питер.
— Сколько тебе лет? — спросил Кевин.
— Пятнадцать. А тебе?
— Двенадцать. Ты с девчонками спал?
— Конечно, — сказал я. Я знал, что всегда смогу рассказать ему о чернокожей проститутке, к которой как-то ходил. — А ты?
— Не-а. Нет еще. — Пауза. — Говорят, их надо разогревать.
— Совершенно верно.
— А как ты это делаешь?
Я читал руководство по супружеской жизни.
— Ну, убавляешь, там, свет и первым делом долго целуешься.
— В одежде?
— Конечно. Потом снимаешь с нее блузку и играешь ее грудями. Но очень нежно. Слишком грубо нельзя — они этого не любят.
— А она твой конец в руки берет?
— Не всегда. Если женщина поопытней и постарше, то может.
— Ты встречался с женщиной старше тебя?
— Один раз.
— Говорят, они становятся дряблыми.
— Моя подружка была красивая, — сказал я, обидевшись за воображаемую даму.
— А правда, что у них внутри мокро и скользко? Один малый говорил мне, что это похоже на мокрую печенку в молочной бутылке.
— Только если их до этого достаточно долго ласкать.
— Сколько?
— Часок…
Тишина была насыщена глубоким раздумьем — казалось, слышно, как бьется о наволочку ресница.
— А еще ребята у нас дома. Соседские мальчишки.
— Ну и что? — спросил я.
— Мы все потягиваем друг друга в очко. Ты этим когда-нибудь занимаешься?
— Конечно.
— Что?
— Я говорю, конечно.
— По-моему, ты уже вышел из этого возраста.
— Так-то оно так, но раз поблизости нету девчонок… — Я чувствовал себя ученым, знающим, что от предстоящего эксперимента зависит его карьера: с виду спокойный, я в душе ликовал и в то же время был готов к разочарованию. — Можем попробовать. — Пауза. — Если хочешь.
Как только эти слова сорвались у меня с языка, я почувствовал, что он ко мне в постель не придет, он обнаружил во мне какой-то изъян, решил, что я „девчонка“ — вместо „совершенно верно“ мне следовало сказать „именно“.
— А есть что-нибудь? — спросил он.
— Что?
— Сам знаешь. Вазелин, например?
— Зачем он нам? Слюна тоже… — я сказал было „подойдет“, но мужчины говорят „сгодится“… — сгодится.
Мой пенис напрягся, но ему было мучительно тесно в трусах; я высвободил его и подсунул головку под тугую резинку.
— Нет, нужен вазелин. — Быть может, я разбирался в нормальном сексе, зато Кевин, по-видимому, был специалистом во всем, что касалось долбежки в очко.
— Давай попробуем слюной.
— Даже не знаю. Ну ладно, — голос был тихий и звучал так, точно у Кевина пересохло во рту.
Я смотрел, как он направляется ко мне. На нем тоже были спортивные трусы, и казалось, будто они светятся. Хотя футболки на нем уже не было, весь бейсбольный сезон он ее носил, отчего кожа туловища и плеч оставалась бледной. Его призрачная майка возбуждала меня, ведь она напоминала мне о том, что он был капитаном своей команды.
Мы сняли трусы. Я раскрыл Кевину свои объятия и закрыл глаза. Он сказал: „Холодища, как промеж сисек у ведьмы“. Я лег набок, и он юркнул под одеяло рядом со мной. К его дыханию примешивался запах молока. Руки и ноги у него были холодные. Я лежал, придавив одну свою руку, а другой робко поглаживал его по спине. Спина, грудь и ноги были у него шелковистые на ощупь и безволосые, хотя, когда он поднял руку, чтобы погладить меня по спине в ответ, я разглядел у него под мышкой редкий пушок. Под кожей у него еще сохранился тонкий, мягкий слой детского жирка. Под жирком я нащупал крепкие, округлые мышцы. Сунув руку под одеяло, он коснулся моего пениса, а я коснулся его.
— Пробовал когда-нибудь взять их одной рукой?
— Нет, — сказал я. — Покажи.
— Сначала плюешь на ладонь, чтобы она хорошенько намокла. Видишь? Потом… пододвинься поближе, чуть-чуть приподнимись… сводишь их вместе, вот так. Чувствуешь, как приятно?
— Да, — сказал я. Приятно.
Зная, что поцеловать себя он не даст, я неслышно приник губами к его шее. Шея у него была гладкая, длинная и тонкая, слишком тонкая для его головы; в этом он тоже все еще походил на ребенка. В лихорадке наших разгоряченных тел я уловил слабое дуновение его запаха, не резкого, как у взрослого, а лишь слегка едкого, запаха зеленого луга под дождем.
— Кто первый? — спросил он.
— Вставляет в очко?
— Думаю, нужна какая-то мазь. Без мази ничего не выйдет.
— Я первый начну, — сказал я. Хотя я извел на нас обоих много слюны, ему, по его словам, все равно было больно. Кода я засадил ему примерно на полдюйма, он крикнул:
— Вынимай! Быстрей!
Он лежал на боку спиной ко мне, но я сумел поднять голову и увидеть, как он морщится от боли.
— Господи, — сказал он, — как будто меня насквозь ножом пропороли.
Боль утихла, и тоном храброго бойскаута он сказал:
— Ну ладно. Попробуй еще разок. Только не спеши и обещай, что вынешь, когда я скажу.
На сей раз я засовывал осторожно, миллиметр за миллиметром, пережидая после каждого толчка. Я чувствовал, как расслабляются его мышцы.
— Засунул? — спросил он.
— Ага.
— Целиком?
— Почти. Вот, теперь целиком.
— Правда? — Чтобы убедиться, он вытянул руку назад и ощупал мою промежность. — Ага, целиком. Тебе хорошо?
Третья книга серии "Возникновение человека" рассказывает о первых истинных людях. Авторы подробно рассматривают археологические находки, а также различные косвенные свидетельства, позволяющие судить о том, что происходило на Земле свыше полумиллиона лет назад. Особый интерес представляют страницы, посвященные раскопкам стоянок первобытных людей на территории современных Франции и Испании. Как и все другие книги серии, книга "Первые люди" превосходно иллюстрирована, написана увлекательно и просто.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Ашантийская куколка» — второй роман камерунского писателя. Написанный легко и непринужденно, в свойственной Бебею слегка иронической тональности, этот роман лишь внешне представляет собой незатейливую любовную историю Эдны, внучки рыночной торговки, и молодого чиновника Спио. Писателю удалось показать становление новой африканской женщины, ее роль в общественной жизни.
Рассказ был написан для сборника «1865, 2015. 150 Jahre Wiener Ringstraße. Dreizehn Betrachtungen», подготовленного издательством Metroverlag.
Проза Ильи Крупника почти не печаталась во второй половине XX века: писатель попал в так называемый «черный список». «Почти реалистические» сочинения Крупника внутренне сродни неореализму Феллини и параллельным пространствам картин Шагала, где зрительная (сюр)реальность обнажает вневременные, вечные темы жизни: противостояние доброты и жестокости, крах привычного порядка, загадка творчества, обрушение индивидуального мира, великая сила искренних чувств — то есть то, что волнует читателей нового XXI века.