История о кошке: белая. Тигр Цубасы - [31]

Карен-тян опустошила стакан одним глотком.

Когда я пригляделась к стакану, то увидела, что он был очень качественным.

Это посуда Баккарат?

Даже если и нет, весьма неуважительно называть её «стаканом».

Более того, судя по тому, как Карен-тян и Цукихи-тян с ней обращались, они понятия не имели о стоимости этой посуды…

Неужели Арараги так богаты?

– Ну, в любом случае… – сказала Цукихи-тян, бросив косой взгляд на Карен-тян.

Похоже, она привыкла к Карен-тян, потому что была её сестрой. – Если тебе негде спать, можешь оставаться у нас сколько хочешь. К счастью, брата сейчас нет. Можешь пользоваться его комнатой.

– Комнатой… Арараги-куна.

– Ага. В ней бессмысленно стоит эта бессмысленно пружинистая постель.

Я… знала об этом.

Более этого, в этом и была суть комбинации, придуманной Сендзёгахарой-сан.

Мне сложно выразить это, но я чувствовала себя виноватой за эту комбинацию, которая воспользовалась невинной искренностью Карен-тян и Цукихи-тян, и чувством справедливости Огненных Сестёр. Но, поскольку они себя вели так исключительно по своей вине, я не могла быть столь сдержанной.

Поняв, что я буду себя так чувствовать, Сендзёгахара-сан превратила свою идею в «комбинацию», ничего мне не говоря.

Чтобы в итоге я ничего не узнала.

Она взяла роль злодея на себя.

Я не понимала, чем она думала и в каком состоянии была, когда помогала другой девушке (мне!) оказаться в доме своего парня. Вероятно, это было связано с её мазохистскими наклонностями, сохранившимися по сей день.

Она выдерживала боль.

Всё это она делала ради меня.

Когда я подумала об этом, те слова Карен-тян пронзили моё сердце.

Холодная – сдержанная.

Первым делом ты должна была обратиться ко мне за помощью.

Я… ждала, когда мне сделают предложение.

И когда Сендзёгахара-сан заставила меня остаться у неё, я не искала помощи сама. Конечно, я думала, что эта логика полностью противоположна тому, что говорил Ошино-сан – «люди спасают себя сами».

Да.

Я проиграла своему отчаянию.

Я не думала о том, чтобы спастись сама.

И ещё я вспомнила, что мне говорила Сендзёгахара-сан.

Я просто приняла отсутствие вкуса.

Я не видела тьмы.

Ошибка.

– Цубаса-сан? Что-то не так? Ты замечталась? Лицо у тебя очень глупое.

– …

И где ее воспитание?

О каком «глупом лице» она говорит?

– Наверное, пожар – это и правда очень тяжело. Я видела что-то похожее только в Тиби Маруко-тян.

– О, нет, я в порядке.

Так я сказала.

Я сказала, что я в порядке, пусть это и было ложью.

– Но хорошо. Я приму ваше предложение и останусь здесь. По крайней мере, пока Арараги-кун не вернётся.

Я не знала, когда это случится, но вопрос был в другом. Что случится раньше – те, кого я должна называть матерью и отцом, найдут новое жилье, или Арараги-кун попросит меня освободить комнату.

Думать об этом смысла не было.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

– Давайте хорошо проведём время.

Мы пожали друг другу руки.

Встали в кольцо.

Мы собираемся танцевать?

Я не знала, как Сендзёгахара-сан объяснила ситуацию в семье Ханекава (вообще, сама Сендзёгахара-сан не знала о ситуации в семье Ханекава), но я была рада, что эти двое не расспрашивали меня.

– Устроим вечеринку в пижамах, Цубаса-сан!

– Боюсь, что не смогу принять твоё предложение.

– Тогда как насчёт реслинга?!

– Нет, спасибо.

– О, я старшая, но мне всегда хотелось старшую сестру. Можно я буду называть тебя «старшая сестра», пока ты у нас живёшь?

Карен-тян говорила словами Сенгоку-тян.

Цукихи-тян смотрела на Карен-тян с улыбкой. Попробуй понять, кто из них старше.

Потом я кое-что поняла.

Или скорее, об этом я подумала с самого начала.

– О, кстати, раз я собираюсь остановиться здесь, я должна поздороваться с вашими родителями.

В этот дом меня всегда приводил Арараги-кун или его сестры, и я ни разу не встречалась с их матерью. Пусть Карен-тян и Цукихи-тян не против, но если их родители откажутся, то мне придётся уйти.

Интересно…

Разве при встрече со старшеклассницей, которая спала где попало, нормальный взрослый не попытается прочитать ей лекцию и отправить обратно к родителям?

– Думаю, всё будет хорошо, – сказала Цукихи-тян. – Мама и папа – наши родители, поэтому по характеру довольно похожи на нас.

– Ох… но…

– У них пылкое чувство справедливости, так что они точно не заставят уйти того, кто попал в неприятности.

Цукихи-тян ни капли в этом не сомневалась.

Кстати говоря, я понятия не имела о родителях Арараги-куна.

Наверное, это естественно, поскольку я с ними не встречалась, но было очевидно, что Арараги-кун сторонится этой темы. Для старшеклассника естественно молчать о своих родителях, так что меня это особо не беспокоило… да и казалось, что у Арараги-куна не особо хорошо получается с ними общаться.

Но справедливость?

Пылкое чувство справедливости?

Как странно.

– Эй, Карен-тян, Цукихи-тян. На будущее: вы говорили, что ваши родители работают вместе, да?

– Ага.

Сёстры кивнули одновременно.

– Они вернутся примерно в шесть.

– А чем они занимаются?

Их голоса прозвучали одновременно.

– Они полицейские!

…

Так вот почему Арараги-кун изо всех сил скрывал это. А ещё я почувствовала, как мерзнет Ад.

026

Конечно, без спора не обошлось.

Хотя дочери и говорили, что у их родителей пылкое чувство справедливости, пара Арараги были вполне здравомыслящими взрослыми (и офицерами полиции).