История нравов. Галантный век - [117]

Современные панегиристы старого режима охотно цепляются за такие защитительные речи. Тем не менее суждения, подобные суждениям графа Тилли, остаются весьма прозрачными идеализациями. Разумеется, во второй половине XVIII века в салонах уже не царил, как прежде, излюбленный лексикон дома терпимости, когда изящные дамочки блистали тем, что, не стесняясь, произносили в обществе грязные словечки из сексуальной области или отвечали на скабрезности мужчин восклицанием: «Какая восхитительная гадость!»

Однако «подсахаренные скабрезности» и «элегантные глупости» как раз тогда входили в моду. Или как назвать беседу на тему «Кто придумал одежду?», причем хозяйка салона, где происходила эта беседа, ответила серьезнейшим образом: «То был, вероятно, маленький безобразный карлик, горбатый, худой и кривой, ибо, кто хорошо сложен, не вздумает же спрятаться в платье!» Или как назвать беседу, во время которой глубокомысленнейшим образом обсуждался поставленный неким принцем вопрос, почему люди стали скрывать от других половой акт.

На этот вопрос послышался ответ, что не иначе поступает собака, ибо, когда ей бросят кость, она уединяется с ней в уголок. Виновата зависть мужчины, боящегося за свою кость. Она — единственный источник стыдливости.

Все это, несомненно, «подсахаренные скабрезности», хотя в этих «глупостях» и нет ни капли «элегантности». Нам остается только добавить, что такие дискуссии были не исключением, а правилом в тогдашних салонах, так как интерес возбуждали вообще только мотивы из половой области, и потому сюда ловко перебрасывались и самые серьезные вопросы, то есть и их обливали галантным соусом. В Германии такую способность у мужчин называли «талантами петиметра». И большинство мужчин положительно горели честолюбием удостоиться во время беседы подобного эпитета, повышающего репутацию в глазах «образованного общества».

Что подразумевалось тогда, особенно в Германии, под словом «хороший тон» или лучше: что допускал этот «хороший тон», наглядно иллюстрируют игры, бывшие в ходу как в салонах, так и в мещанской квартире. Характерным образчиком может служить игра-гадание, о которой подробные данные имеются в вышедшей в 1770 году книге «Предсказывающий Меркурий».

Игра состояла в том, что ставился какой-нибудь вопрос, ответ на который получался из числа очков на трех брошенных костяшках. В наставлении перечисляются около двадцати вопросов для обоих полов, и каждый вопрос сопровождается шестнадцатью возможными ответами. На вопрос мужчины: «Довольна ли тобой жена?» — ответ гласил, например, при шести очках: «Ах, старина, как можешь ты спрашивать, довольна ли тобой твоя молодая жена, когда ты даже аппетитного поцелуя ей дать не в состоянии, не говоря уже о чем-нибудь ином!»; при семи очках: «Ты здоровенный детина, и жена может быть тобой довольна»; при восьми: «Если бы ты занимался с женой так же усердно, как с книгами, то она могла бы быть тобой довольна» и т. д. Вот что понимало хорошее общество под «галантными шутками», ибо среди шестнадцати возможных ответов добрая дюжина в том же роде.

Если случайно беседа вертелась не вокруг любви, ее заменяли сплетни, споры об этикете и подобные глупости. Многие салоны прямо славились как гнезда сплетен. В Германии сплетничество было вообще обычным явлением в салонах, и здесь столь важные вопросы, как альковные тайны друзей и соседей, даже не прерывались зарницами неумолимо подготовлявшейся революции.

Подобные же оговорки необходимо сделать и относительно прославленных манер XVIII века. В высших классах они сводились к культу умственной и физической напыщенности, в бюргерстве царило граничившее с комизмом подражание своим или чужим придворным нравам. Нелепее всего вели себя в этом отношении в провинции, но и английская буржуазия славилась в этом смысле.

В высших классах общества слишком уважали практику галантности, чтобы ограничиваться в салонах одной только теорией, особенно после того, как за ужином вино и шампанское произвели надлежащее действие. И как бы низко ни стояли, как мы видим, нравы низших классов, наиболее дикая разнузданность царила все же в салонах знати.

Из «Анекдотов и остроумных выражений XVIII века» мы заимствуем следующие два места, из которых одно характеризует господствовавший в этих салонах после ужина развязный тон, а второе — те активные шутки, которые разрешали себе их посетители. В обоих случаях речь идет о кружке регента Франции герцога Орлеанского. Первое место гласит: «Однажды регент ужинал с г-жой Парабер, архиепископом Камбре и Лоу. После ужина ему принесли бумагу для подписи. Он хотел взять перо, но был так пьян, что не мог его держать. Он передал перо г-же Парабер и сказал ей: „Подпиши, б…“ Она возразила, что не имеет права подписывать. Тогда он вручил архиепископу и сказал: „Подпиши, сутенер“. Тот тоже отказался. Тогда регент передал перо Лоу со словами: «Подпиши, мошенник!» Но и тот отказался. Тогда регент пустился в следующие меткие размышления: „Что за превосходно управляемое государство! Оно управляется проституткой, сутенером, мошенником и пьяным“. И подписал бумагу».