История новой Москвы, или Кому ставим памятник - [5]
Простая статистическая справка. Комиссия по монументальному искусству должна заседать раз в месяц (не считая каникулярного времени). Повестка дня заключает не менее 6–7 позиций, к которым присоединяется таинственное «Разное» с самыми спорными и «непроходимыми», с точки зрения москвичей, предложениями. После двух-трех часов заседания и споров, глубоким вечером каждый из членов Комиссии становится податливей от простой надежды по возможности скорее добраться до дома. В результате предложений оказывается около десяти и отвергается в лучшем случае половина. Остальные принимаются и вешаются на бюджет города. Иными словами, Москва может рассчитывать ежегодно на установку 50 памятников. И это в полном соответствии с буквой законов города. Всякая попытка заикнуться о том, как необходимы эти средства коммунальному хозяйству, рассыпающимся мостам, вроде Серпуховского на Симферопольском шоссе, прогнившим трубам водопровода и теплоцентралей, тротуарам, облезлым подъездам, расцениваются как популистские. Раз город выделяет миллионы и миллионы на монументы, значит, миллионы надо «освоить».
Сегодня, когда напрочь отметается понятие общественного блага и государственных интересов ради личной выгоды и собственного обогащения, это делается с куда большей яростью, чем в советские времена, когда подобные графы расходов были введены и утверждены.
Город и памятники… Это ведь народ оплачивает их ценой абсурдно растущей платы за жилье, транспорт, коммунальные услуги. Москва – в первой тройке самых дорогих в мире столиц. Та самая Москва, которая в 1916 году взимала самые низкие, по сравнению со всеми европейскими столицами, налоги с горожан и предоставляла им самую комфортную, опять-таки по сравнению со всеми другими столицами, жизнь. Только народ тогда мог решать, каким, кому и где быть памятникам.
Три лучших памятника древней столицы создавались на народные деньги и в результате общедоступных конкурсов. Минин и Пожарский. Монумент – вопреки желанию Александра I – был задуман Вольным обществом любителей наук и художеств. В обсуждении его концепции участвовали блестящие умы своего времени. Идея, возникшая в начале века, нашла свою реализацию после Отечественной войны 1812 года, на деньги, собранные всей Россией. Не втемную – каждое имя, какие бы гроши ни были с ним связаны, вошло в опубликованную книгу дарителей. Дебет всенародно сошелся с кредитом. Крестьянка из глухой деревеньки близ Читы стояла рядом с государственными деятелями: полторы копейки и тысяча рублей. По Евангелию, грош вдовицы представлялся дороже состояния богача. Но перед каждым создатели монумента отдавали отчет. Скульптор, проектировщики, строители не зарабатывали на своем труде состояния. Оплата была минимальной. Единственное преимущество, предоставленное ваятелю Ивану Петровичу Мартосу, заключалось в том, что он получил право изобразить в барельефе (условно!) двух своих ушедших в ополчение сыновей.
Памятник Минину и Пожарскому.
Для памятника Пушкину не нашлось места в Петербурге. Москвичи определили для него площадь Тверских ворот, вернее – вылет так любимого поэтом Тверского бульвара. Собранных по всенародной подписке денег хватило не только на самый монумент, но еще и на издание собрания сочинений поэта. Всенародного. Общедоступного. Но – установке памятника предшествовал многолетний конкурс. Открытый и собравший лучших скульпторов России. На последнем его этапе соревнование было предложено двум ваятелям – Опекушину и Забелло. Опекушин представляет 6 проектов.
Третий памятник – Н.В. Гоголю работы Н.А. Андреева. Снова всенародная подписка. Снова годы труда скульптора. И всенародный суд до установки памятника, ответственность перед теми, кому предстояло жить многие поколения вместе с ним.
Сегодня все три монумента убраны с определенных для них народом мест. И даже после празднования 850-летия города нет надежды на то, что они займут в городе былое свое положение. Нет денег! Несчитанные и немереные, они тратятся «хозяевами города» на некие не поддающиеся эстетическому (тем более идейному) анализу металлические сооружения, шаг за шагом захватывающие лучшие и ответственнейшие в смысле градостроительного решения точки Москвы. Конечно, это происходит не без участия москвичей – их денег, но не их представления о собственном городе, родной истории, наконец, русской национальной художественной традиции и развитии современного искусства. От москвичей тщательно скрывается, где и что должно внезапно возникнуть. Забыты открытые общедоступные конкурсы, всенародные обсуждения, выставки. Еще бы – ведь к добру для «радетелей Москвы» они не приведут!
Открытие памятника Гоголю. Май 1909 г.
Памятник Пушкину на Тверском бульваре.
Как можно согласиться с тем, что у стен древнейшей и величественнейшей из русских крепостей – нашего Кремля, между памятниками воинской славы, которыми являются и Манеж, и Александровский сад, и тем более Могила Неизвестного солдата, появляется каменное корыто с водой и многочисленными персонажами Диснейленда? Неужели строителями народа? Спокойный величавый ритм московских площадей, улиц остается для них непонятным и чуждым.
