История новоевропейской философии - [71]

Ну ладно, все на сегодня. На следующем занятии мы начнем с разговора о священнике, как бы продолжая тему, я скажу несколько слов о Мальбранше, одном из крупнейших учеников Декарта, ярком философе, создателе системы окказионализма. А потом перейдем к характеристике психологического картезианства, а именно философии Дж. Локка

Мальбранш

Пойдем дальше. Значит, я вам обещал рассказать о Мальбранше (1638–1715) несколько слов, потому что он был самым, пожалуй, ярким из ортодоксальных учеников Декарта, и… хотя почему его считают ортодоксальным картезианцем, не совсем ясно. Дело в том, что он от многих положений Декарта отошел. Так, например, он не считал истинным положение о том, что мы ясно и отчетливо постигаем собственную душу. Он полагал, что знание о нашем бытии замутнено в значительной степени из‑за нашего несовершенства. Точно так же и идея Бога вовсе не обладает ясностью. И знаем мы о бытии Бога только потому, что открутиться просто от этого бытия невозможно: смутная идея Абсолютного Бытия присутствует в любой нашей мысли, и никуда не деться от нее, и потому мы вынуждены признавать бытие Бога.

Но особо, пожалуй, Мальбранш прославился своей концепцией окказионализма — вот о ней я скажу чуть — чуть подробнее. Она имеет отношение как раз к проблеме взаимодействия души и тела, которую Декарт не решал, считал псевдопроблемой, а вот Мальбранш — один из первых, кто заговорил об этом, как о серьезной проблеме: материя и дух разнородны, поэтому непосредственного взаимодействия между ними не бывает. И… как же объяснить? Мальбранш считает, что взаимодействие происходит при посредничестве Бога. Причем посредничество Бога осуществляется по вполне определенным правилам, так сказать. Допустим, в душе возникает какое‑то желание; например, желание поднять руку. Я поднимаю руку; я говорю, что это Я это делаю; но в действительности, поскольку я не могу непосредственно влиять на материю, то рука моя поднимается не моим волевым актом, а Богом. Наоборот — тело воздействует на органы чувств, в душе возникают ощущения. Но тело не может непосредственно передать энергию физического влияния, перевести ее в психическую энергию. Значит, ощущения вызываются Богом по поводу воздействия внешних тел на наши органы чувств. То есть Бог такой очень деятельный получается, по Мальбраншу: он постоянно мечется по универсуму, смотрит, что желают духи, делает, движет материей сообразно этим желаниям, и, наоборот, вызывает в них ощущения сообразно изменениям, которые происходят в телах, соотнесенных с этими душами. Эта концепция получила название окказионализма от слова «окказио» — случай, повод, «по поводу» — все изменения, ощущения или движения вызываются по поводу желания или, соответственно, воздействия — в зависимости от того, с какой стороны мы смотрим на этот вопрос: с телесной или с психической.

Ну, очень экстравагантная теория такого «суетливого Бога». Она в XVII‑XVIII веках приводилась как пример какой‑то странной фантасмагоричности, которая присутствует в философии того времени. Очень много в XVII веке возникало фантастичных систем. Это очень странно: философия Нового времени строится на доверии и на авторитете разума, а казалось бы, трезвость — неотъемлемое свойство мышления, а вот, получается, что химеры, так сказать, и экстравагантность — они очень… не так уж далеко находится от чистой логики. Ну, когда упрекали в экстравагантности этих философов, они отвечали, что «при чем здесь экстравагантность — неправильно ставите вопрос». Вот есть реальная проблема, мы, философы, обязаны решать ее абсолютно непредвзято. К каким результатам мы придем — мы заранее не знаем. Ну, а как вы еще объясните взаимодействие души и тела? Через посредника. Посредником может быть только Бог. Как он может посредничать? Вот так, как сказано. Других вариантов нет. Что с того, что это вам кажется удивительным? В мире много удивительных вещей. Вы просто привыкли высказывать неверное на этот счет суждение; настолько привыкли к этим заблуждениям, что считаете их какими‑то чуть не самоочевидными.

И, тем не менее, в сравнении с другими эпохами в философии, вот эту экстравагантность многих систем XVII века нельзя не отметить. Т. е. гораздо более трезвые периоды были — ХХ век, к примеру, или XVIII век — по крайней мере, до конца XVIII века; потому что в конце XVIII века тоже началось строительство необычных систем. Но об этом речь у нас впереди.

Запомнился Мальбранш также тезисом о видении всех вещей в Боге. Действительно, душа как бы черпает свои идеи из божественных идей; материя не имеет отношения ведь к этому; ведь Бог порождает в нас идеи по поводу телесных движений — он источник телесных идей. Значит, соответственно, весь этот мир, который непосредственно может быть нами ощущаем (а мир материи — это совершенно теневая сторона универсума, мы не можем с ней соприкасаться), — он как бы пребывает в Боге.

— Тезис о видении…

…видении нами всех вещей в Боге. То есть вот мы как бы в Боге находимся. Все, что мы видим, это порождение, непосредственные продукты божественной энергии; соответственно, неотделимые в каком‑то плане от него, от Бога; и поэтому они как бы утопают в Боге. А мир реальных вещей — он недоступен для нас никоим образом. Он вообще какую‑то рудиментарную роль играет в философии Мальбранша, и поэтому когда его ученик — Беркли (1685–1753) — ну, заочный ученик — просто отказался от этого теневого мира, мира материи, и ограничил онтологию душами, то это действие было вполне логичным (хотя, говорят, Мальбранш очень сильно расстроился, когда узнал, что Беркли сделал с его системой)