История Ности-младшего и Марии Tоот - [56]

Когда она выслушала господина Ности, ее черные глазка, запрыгали от удовольствия.

— Охотника я знаю, а вот дичь — нет, — быстро затараторила она, потом, оглядев зал, подозвала к себе Фери, который листал какой-то альбом. — Все в порядке! Вы обратились по адресу. Дело будет сделано! А теперь позвольте мне поговорить с мальчиком. Иди, иди-ка сюда, ты, ветрогон. Правда то, что сказал твой отец?

— Смотря по тому, что он сказал.

— Что тебе захотелось жениться.

— Стало быть, отец обратился к вам за помощью, тетя Мали?

— Твой отец знает, к кому обращаться.

— А ее он назвал?

— Конечно! Ведь цели можно достигнуть только при величайшем доверии. Но и при величайшей осторожности. Ибо, запомни, так называемых неопытных девушек на свете нет, они существуют лишь до той поры, пока не влюбились. Хитра лиса, но влюбленная девушка гораздо хитрее.

— В том-то и беда, что она не влюблена. Я даже незнаком с ней.

— Это твое преимущество, значит, еще ничего не успел напортить. Я слышала, что ты видел ее сегодня впервые. Понравилась? Молодой Ности пожал плечами.

— Да ничего.

— А что я получу, если помогу тебе войти в гавань? — игриво спросила она.

— Конфет, целую гору!

— Идет. Не бойся, мы эту птичку поймаем, если только она не позарилась уже на другую приманку. Пока-то я ничего не знаю. И с нею незнакома. Они ведь люди не нашего круга и живут здесь всего лишь год или два. Я слышала кое-что про Тоотов, но мне это было ни к чему. Ты подожди день-два, пока мои соглядатаи не принесут мне камешки, которыми я выложу тебе дорогу. Ибо знай, у меня есть такие гномы, которые пролезают сквозь замочные скважины, через щели в окнах, повсюду, куда бы я их ни послала, и приносят все, что ни попрошу. Ну, не смотри так на меня, я же не колдунья какая-нибудь, а просто знаю жизнь. Вот и все. Приезжай-ка ты в воскресенье к нам в Воглань, мы составим общий план действий, только смотри до тех пор не смей с нею встречаться! Приезжай к обеду.

— Целую ручку.

Воглань была всего лишь в трех или четырех километрах от Бонтовара. Это было поместье Лабиханов, оно раскинулось на опушке каштановой рощи. После кончины Ласло Лабихана родовое поместье перешло по наследству Палу Ности и Хомлоди; Хомлоди купил у Ности его половину, две трети пашен и лугов продал в надел крестьянам, на чем здорово нажился. При этом у него осталось еще несколько хольдов[61] земли и недурной замок, красовавшийся своими башнями и башенками в полной средневековой роскоши. Сохранился даже подъемный мост, а с воротной башни две пищали гордо взирали вниз, на просторную равнину, рассеченную пополам серебристым Диком. Чуть подальше, у подножья синеющего холма, прижимались к земле татарские деревеньки вместе с городишком Мезерне, жестяные башенки которого в солнечные дни ярко блестели и были видны издалека. В татарских деревнях, обитатели которых после возвращения Белы IV покорились ему и остались здесь жить, Мезерне именовали татарской столицей. Мезерне и вправду жил только за счет татар; для них продавались в лавках причудливые ткани, чеботари и портные шили свой товар по их вкусу, скорняки вышивали на полушубках не тюльпаны, а пеликанов. Словом, татарский торговый город Мезерне, где даже дома строились на особый лад, напоминая калмыцкие юрты или черкесские сакли, полностью применился к татарскому вкусу и к татарской моде. За Диком в воздухе плавала голубая дымка. Там уже и поезд шел, скрываясь в горах. Слева четко; вырисовывалась красная башенка с рассыпанными вокруг нее домиками — это и был Алшо-Рекеттеш, поместье Михая Тоота, за которым начинался большой лес, где было полно оленей и кабанов. Этот лес был мечтой всех охотников комитата.

Обо всем этом и рассказал гайдук, сидевший рядом с кучером, когда на следующее воскресенье четверка губернаторских коней» мчала Фери Ности в Воглань, по дороге, которая, хвала Мак Адаму[62] и любовницам прежних вице-губернаторов, живших все, как одна, в этих краях, была укатанной и гладкой, словно бильярдный стол. Крапецкий кучер губернатора дороги не знал, Фери Ности тоже, потому что он с детства рос в столице, вот они и захватили с собой старого гайдука, который, когда его спрашивали, объяснял кое-что.

Вообще же он был скупоречив и воспринимал матушку-природу с особой точки зрения. Иногда он вскрикивал:

— Вот где хорошо было бы сало поджарить!

В это время они проезжали обычно мимо какой-нибудь рощицы или раскидистой груши. Чем дальше, тем прекраснее, становились окрестности, откуда ни возьмись, выскакивала вдруг речушка Капорнок — она спешила к Дику; по берегам Капорнока тянулись луга, кустарник, ивняки.

— Эх, это местечко сам господь бог создал, чтоб тут сало жарить! — с воодушевлением воскликнул старик.

Видно, ко всем краям мира он подходил с одной точки зрения: годятся или не годятся они для того, чтобы разжечь там костер и поджарить сало.

Госпожа Хомлоди приветливо встретила племянника, который почтительно преподнес ей анемоны — последние осенние цветы, которые по его приказанию собрал гайдук на опушке роскошного ельника, вполне пригодной для того, чтобы жарить там сало.

— Не говорите, что с пустыми руками приехал.